В особо охраняемой зоне. Дневник солдата ставки Гитлера. 1939– 1945 - [10]
Осталась и барная стойка, возле которой навалено грязное белье. Неподалеку от нее возвышается подиум с барабаном и пианино. На этих инструментах недавно был дан показательный концерт силами Мугги, в прошлом молочника и почтальона из города Пазевальк, любителя приговаривать, что он с детства мечтал стать музыкантом, а также литейщика свинца из Нойкельна, всегда подчеркивающего, что пролетарии непобедимы, и Зафта, водителя трамвая с рябым и недобрым лицом испуганной обезьяны. Это произошло серым воскресным утром после ночного дежурства, завершившегося крепким возлиянием. И теперь мы часто напеваем веселую песенку, начинающуюся словами: «Как мне спуститься с крыши».
Между прочим, по многочисленным просьбам за пианино довольно часто садится бывший подручный рабочий на имперской железной дороге Хаазе по прозвищу Купец, правильно угадывающий только каждую третью ноту, но зато весьма комично ерзающий задом на кресле.
Особенно любят солдаты единственный оставшийся от мягкой мебели диван. За завтраком одна парочка садится на него в углу и долго и громко чавкает, не обращая внимания на спящих у ее ног в соломе товарищей. На том же диване рядом с этой парочкой спит и низкорослый сердечник, бывший бухгалтер по расчету заработной платы, с вечно потным лицом, укутавшись в громадную шинель.
Между прочим, он всегда готов идти на дежурство, и ему не требуется долгий сон для отдыха. Его не терпящий возражений командный голос по вечерам слышится дольше всего и вклинивается в разговоры в дальнем углу зала.
На лестничной площадке стоит стол и три сильно потертые салонные кресла. Там после ночного дежурства всегда завтракает наводящая на всех страх троица – бывший подручный рабочий на имперской железной дороге с бесцветным, как у калмыка, лицом, оказавшийся стукачом, каменщик с набрякшими жилками на висках и желтыми, словно янтарь, глазами, а также перебравшийся из Шварцвальда в Берлин щербатый бодряк с тонко очерченным, как у старухи, ртом, густыми седыми волосами и дряблым морщинистым лбом, постоянно пишущий длинные письма и получающий почту от детей. Наслаждаясь мягкими креслами, они демонстративно громко разговаривают по пустякам и специально держат открытой дверь в зал, откуда время от времени раздаются просящие о тишине голоса. Эта троица напоминает пауков в банке, поскольку на самом деле они ненавидят друг друга.
Они чувствуют себя после ночного дежурства бодрыми и продолжают разговоры до тех пор, пока их не станет клонить ко сну. После этого вся троица направляется в зал и, засыпая уже прямо на ходу, ложится на пол и застывает как изваяния.
Между тем хозяева трактира продолжают использовать зал для своих нужд. Так, однажды утром, несмотря на то что он был полон спящими солдатами, две юные помощницы по хозяйству, громко разговаривая и смеясь, принялись разбирать грязное белье. Среди них была и приехавшая сюда издалека Герда, единственная черноволосая девушка в округе с заплетенными тяжелыми упругими косами, уложенными по кругу на голове и усталым детским личиком.
Ей приходится очень много работать – еще ранним утром, в пять часов, при свете лампы ее можно застать за мытьем полов в общем зале трактира на первом этаже. Изредка днем ей все же удается прикорнуть в тесной комнатенке, над окном которой постоянно свешиваются громадные перины. В ее обязанности входит и забота о детях. Каждый солдат к тому же норовит пристать к ней с различными просьбами.
Вначале некоторые старались ей помочь. Девушке же оставалось только отвечать им укоряющими взглядами и уворачиваться от их рук. Но теперь никто даже не пошевелился, чтобы освободить ее от тяжкого труда. Ее худощавое тело больше не привлекало мужчин, и солдаты, облокотившись на барную стойку, смотрели поверх ее тощей спины и мимо костлявых бедер. Так и пришлось ей целый день трудиться, сгорбившись в три погибели.
Она была остроумна, как настоящая горожанка, и любила давать всем прозвища. Так, например, академик получил от нее кличку «храбрый». Обладая хорошей интуицией, как-то раз, почувствовав неладное, она внезапно бросилась на кухню, где маленький сынишка хозяйки как раз собирался засунуть в рот горячую золу из печки.
Некоторые худощавые мужчины, такие как бывший бухгалтер по расчету заработной платы, спят недолго и бесшумно и никогда полностью не погружаются в глубокий сон. А вот блаженные толстяки дрыхнут как убитые – у одного лампа висит прямо над головой, другой же улегся непосредственно рядом с жарко натопленной печкой, и тем не менее у обоих на губах во сне играет безмятежная улыбка. У других же сон похож на короткий обморок, в который они впадают мгновенно.
Во сне большинство солдат охватывает чувство нереальности происходящего, чего-то вымышленного, и наутро они не могут припомнить, что им снилось. Только изредка канонир Абель, человек, умеющий сформулировать свои мысли, проснувшись, говорит: «Я спал хорошо и видел прекрасный сон».
Ефрейтор машинного отделения огромного броненосца Оскар, выходец из Рейнской области и слесарь по профессии, угодил ногой в рулевой привод и получил множество ран. Он никак не хочет смириться с тем положением, в каком оказался после того, как военврач назначил ему пересадку кожи. Вызвано это тем, что после неудачной операции, проведенной по совету корабельного врача, у него остался большой рубец на подбородке и шрам на шее.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
«…Желание рассказать о моих предках, о земляках, даже не желание, а надобность написать книгу воспоминаний возникло у меня давно. Однако принять решение и начать творческие действия, всегда оттягивала, сформированная годами черта характера подходить к любому делу с большой ответственностью…».
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.
К концу XV века западные авторы посвятили Русскому государству полтора десятка сочинений. По меркам того времени, немало, но сведения в них содержались скудные и зачастую вымышленные. Именно тогда возникли «черные мифы» о России: о беспросветном пьянстве, лени и варварстве.Какие еще мифы придумали иностранцы о Русском государстве периода правления Ивана III Васильевича и Василия III? Где авторы в своих творениях допустили случайные ошибки, а где сознательную ложь? Вся «правда» о нашей стране второй половины XV века.
Джейн Фонда (р. 1937) – американская актриса, дважды лауреат премии “Оскар”, продюсер, общественная активистка и филантроп – в роли автора мемуаров не менее убедительна, чем в своих звездных ролях. Она пишет о себе так, как играет, – правдиво, бесстрашно, достигая невиданных психологических глубин и эмоционального накала. Она возвращает нас в эру великого голливудского кино 60–70-х годов. Для нескольких поколений ее имя стало символом свободной, думающей, ищущей Америки, стремящейся к более справедливому, разумному и счастливому миру.
Механик-водитель немецкого танка «Тигр» описывает боевой путь, который он прошел вместе со своим экипажем по военным дорогам Восточного фронта Второй мировой войны. Обладая несомненными литературными способностями, автор с большой степенью достоверности передал характер этой войны с ее кровопролитием, хаосом, размахом уничтожения, суровым фронтовым бытом и невероятной храбростью, проявленной солдатами и офицерами обеих воюющих сторон. И хотя он уверен в справедливости войны, которую ведет Германия, под огнем советских орудий мысленно восклицает: «Казалось, вся Россия обрушила на нас свой гнев и всю свою ярость за то, что мы натворили на этой земле».
Это книга очевидца и участника кровопролитных боев на Восточном фронте. Командир противотанкового расчета Готтлоб Бидерман участвовал в боях под Киевом, осаде Севастополя, блокаде Ленинграда, отступлении через Латвию и в последнем сражении за Курляндию. Четыре года на передовой и три года в русском плену… На долю этого человека выпала вся тяжесть войны и горечь поражения Германии.
Ефрейтор, а позднее фельдфебель Ганс Рот начал вести свой дневник весной 1941 г., когда 299-я дивизия, в которой он воевал, в составе 6-й армии, готовилась к нападению на Советский Союз. В соответствии с планом операции «Барбаросса» дивизия в ходе упорных боев продвигалась южнее Припятских болот. В конце того же года подразделение Рота участвовало в замыкании кольца окружения вокруг Киева, а впоследствии в ожесточенных боях под Сталинградом, в боях за Харьков, Воронеж и Орел. Почти ежедневно автор без прикрас описывал все, что видел своими глазами: кровопролитные бои и жестокую расправу над населением на оккупированных территориях, суровый солдатский быт и мечты о возвращении к мирной жизни.
Генерал-майор ваффен СС Курт Мейер описывает сражения, в которых участвовал во время Второй мировой войны. Он командовал мотоциклетной ротой, разведывательным батальоном, гренадерским полком и танковой дивизией СС «Гитлерюгенд». Боевые подразделения Бронированного Мейера, как его прозвали в войсках, были участниками жарких боев в Европе: вторжения в Польшу в 1939-м и Францию в 1940 году, оккупации Балкан и Греции, жестоких сражений на Восточном фронте и кампании 1944 года в Нормандии, где дивизия была почти уничтожена.