В окрестностях Милены - [13]

Несколько секунд она, скосив глаза, с недоуменной злостью смотрела на родителя (к тому времени я уже знал, что Милена бывает и злой), затем фыркнула, с ленивой грацией пантеры поднялась с кресла, обогнула старенький концертный рояль, занимавший полкомнаты, и резко, с места включив вторую скорость, исчезла. Ее отец, выглянув за дверь, сообщил:

— А подслушивать нехорошо, душа моя.

В коридоре послышалось еще одно фырканье и шаги удаляющейся Милены. Тем временем я вновь наполнил бокалы на одну треть. Я не знал, с чего начать, но он неожиданно помог мне:

— Раз Милена уже живет у вас э-э... дома — значит, у вас с ней... совсем уж... серьезные отношения, — то ли вопросительно, то ли утвердительно сказал он.

— Ну, выходит, так, — согласился я, и мы еще раз чокнулись.

— Зачем вам это нужно? У меня тут учениц куча приходит ее возраста — сольфеджио там и все такое, — тут он понизил голос. — Не без того... иногда то одну, то другую вдую, когда жены нету дома... — папаша Милены хихикнул. — Надеюсь, вы меня не заложите?

— Нет, что вы.

— Потрахаться — да, а больше — ни-ни. Милена в таком возрасте, когда все они начинают этим заниматься. Времена такие пошли, тут уж ничего не поделаешь, так уж лучше пусть со взрослым мужчиной, чем с однолетками безмозглыми. Со взрослым хоть не заразится, не забеременеет — у вас же, наверное, хватает ума предохраняться? Я современный человек. Я не осуждаю. Просто не понимаю. У мужчин нашего возраста — мы ведь примерно сверстники с вами, как я понимаю? — такие соплячки могут быть только любовницами, а не...

Появилась Милена и застыла, прислонясь к косяку:

— Люда сказала, что сама справится.

— Вы курите? — спросил он, доставая сигареты.

—Да.

— Милена, душа моя, мы пойдем во двор подымить.

* * *

Мы дымили в беседке, увитой виноградом.

— Бабушка Милены покончила с собой?

— Да, — просто сказал он.

— А мама Милены, как я понимаю, немного... не в себе? » Он заметно оживился:

— Не напоминайте мне про эту дуру и психопатку! — с каждой новой фразой его горячность возрастала лесенкой. — Она... она истерзала меня! Она мне всю жизнь искалечила! Я терпел столько лет ради дочери! А потом все — терпение лопнуло! .

— В общем, наследственность у Милены — по материнской линии! — та еще...

— Да, — вздохнул он. — Что верно, то верно.

— Ваша дочь замечательный человечек. Второй такой нет. Милена безусловно — личность. Это такая редкость.

— Да, вы правы.

Взгляд его наполнился ласковостью и довольством. Папаша Милены смотрел на меня, как кот на сметану. Ошейник его немного смущал меня. Первый раз в жизни столкнулся с мужчиной, который носит шейный платок. Такой синенький в белую звездочку. Напоминает фрагмент американского флага. Нечто подобное я раньше видел только в фильмах про ковбоев. Ему бы еще стетсоновскую широкополую шляпу с вентиляционными дырочками для полноты картины.

— Но вот что меня тревожит... — продолжил я. — Это ее тяга к уединению, к бегству от людей — бродить по вечерним пляжам, по ночным улицам, закрыть шторы в солнечный день, забиться в уголок, обнять вот так колени. Потом эти ее вспышки ярости, разговоры о самоубийстве...

— Не понял...

— Я прошу вашей помощи. Вдвоем нам легче будет убедить ее показаться врачу. Она не хочет. Милена проявляет признаки той же болезни, что и у ее матери, и у бабушки...

— Какому врачу?

— Психиатру.

Потянулась пауза, он вглядывался в меня.

— Вы хотите сказать, что моя дочь ненормальная?! — шепотом, не предвещающим ничего хорошего, начал он. Его голос стал постепенно крепнуть, приобретая патетические нотки. — Что у меня дочь сумасшедшая?! Вы пришли оскорблять меня?!

* * *

Милена то и дело забегала вперед и смешно пятилась, радостно что-то щебеча, потом, будто опомнившись, уморительно чинно брала меня под руку и, немного важничая, шагала рядом «как солидная женщина». Вдруг загрустила. К тому времени я уже привык к быстрым сменам ее настроения.

— Представляешь, я так переживала, когда папка от нас ушел, ну, завел новую семью. Теперь — вроде папа у меня есть. А все-таки это уже не то... Я должна туда позвони-ить по телефону... предупредить, спросить разрешения... прежде чем прийти... Понимаешь?

— Да, — сказал я.

— Я лишняя там у них... Люда купила колготки, они ей оказались малы, пытается подарить их мне, а я не могу взять. Она говорит — это же на деньги твоего отца куплено, не на мои, возьми. А я все равно не могу... Понимаешь?

— Она отобрала у твоей матери мужа, а у тебя отца.

— Да, точно, ты так хорошо выразил! Разлучница! Раз-луч-ни-ца! — Милена почему-то засмеялась, и невозможно было уяснить, то ли она осуждает отбиралыциц чужих мужей, то ли с издевкой копирует слова какой-то желчной старухи-соседки. Тут она вновь опечалилась. — Хотя я понимаю папку, он и так маму долго терпел. Орала на него каждый день за что попало... Что на меня, что на папу — маме все равно на кого кричать — кто под руку подвернулся... А Люда спокойная; конечно, папке с ней лучше...

— Слушай, а зачем ты мне соврала, что твой отец разведчик?

— Ой! — она закусила губу. — Ну, вообще... я никогда не вру... то есть, ну, я тебе уже говорила — я фантазирую. Ну, то есть вру. Но понимаешь, когда я ничего не выдумываю — мне скучно жить... А как тебе мой папка? — она взяла меня под руку — тонус ее вновь поднялся.