В огонь - [7]

– А деньги… чьи?.. – встрял Мутнов и зло уставился на обоих блевотными глазами. – Опять в кредит?.. Из партмаксимума выдирать?.. Я и так на мероприятие потратился. У меня, между прочим, семья, ребёнок!.. – и тут же отпрянул назад, просев под прицельным прищуром бронированного танкиста.

«Да знаю я твою распрекрасную семью. Жiнка-стоматолог из Херсона, давно бы тебя выгнала, если бы не богатый тесть в Килогорске. Спуталась там с хохлом-гастарбайтером, чарiвнiца, сигает под коханю, а тебе не даёт и держит на поводке, чтобы с сыном нянчился и тёщу отвратную содержал. Вот и выгреб ты партийную кассу до копиiки… А ну-ка, исчезну я с горизонта, а то захомутают факелы носить!»

И он ретировался в полумрак, нащупал своё, никем не занятое сиденье у самой стены, с облегчением плюхнулся в него и стал ждать.

Наконец плафоны на потолке погасли, замерцали бра, укреплённые на стенах. У возвышения возле стола возник Мутнов. В руке держал факел, чадивший кровавым дымом кверху. Вслед за куратором нарисовался угрюмый долговязый активист, нёсший знамя движения – чёрный колченогий четырёхлапый паук на багровом фоне и вышитые под ним золотыми нитями буквы: РНРНП. Молодой человек занял место позади стола, воткнул древко в пол и обречённо принял строевую стойку.

«Бедняга, простоишь так полтора часа. А сменщик из Перми на съёмной квартире заливает…»

Раздались одобрительные приветствия, посыпались беспорядочные хлопки, на первом ряду кто-то поперхнулся и оглушительно кашлянул, застрекотали фотовспышки мобильников, захрустели две видеокамеры. Мутнов, водрузив факел на столешнице, с апломбом заявил:

– Спокойно, господа, мы соблюдаем нормы Госпожнадзора! Порядок в зале обеспечивают наши активисты…

Спереди, выгнув спины, показали себя здоровенные парни.

«Да, Мутнов, ты на острие политического процесса, ведущий функционер, записал себя в номенклатуру. А у подножья аппаратной пирамиды копошатся исполнители: активисты, соратники. И валим друг друга со ступени на ступень под твоим всеведущим о́ком. Вот потому я сейчас, на ночь глядя, потащусь в Вопню за билетами… Надеюсь, хоть до Запорожья взяли. А то в прошлом году Хорунжий деньгу́ зажал, и купили до Харькова. А потом пришлось переть в Гориловку автостопом на последние гривны…»

Закашляли диффузорной хворью настенные динамики. Лидер движения тряхнул песнярскими усами и Мутнов кинулся к микрофону, на разогрев скучающей массовки. Вцепившись жирными ладонями в стойку, куратор приосанился.

– Уважаемые соратники!.. В годину тяжких испытаний великого народа, загубленного…

«Не слушай, кем и как. Изо дня в день одно и тоже: “мы ни в чём не виноваты, мы хорошие, а вокруг плохие, понаехали отнять нашу землю!..” С которой сами съехали, потому что лень вставать засветло, заводить трактор и выгонять коров из стойл. Вот и дожираем друг друга в отёчных городах… Нет, пусть другие рвутся на сцену и разглагольствуют. Включи-ка плеер». Вжавшись в кресло, прикрытый щитами чужих спин и плеч, он сунул клочки наушников в ушные раковины. В голове истошно завопила Съюзи Кватр. Погрузившись в её дебютный альбом семьдесят четвертого года, он принялся исподволь рассматривать зал. Сразу отмёл второразрядных корреспондентов, сосланных на пресс-конференцию оргкомитета очередной национал-патриотической партии, выделил прятавшихся по углам безликих интересантов из смежных дружественных структур, запомнил их, потому что видели его рядом с Нагибаловым. Контингент слушателей разбавили немногочисленные приверженцы движения. Были здесь и поклонницы лидера – женщины средних лет. В разных местах зала кучковались по интересам приглашённые знакомые и захожие зеваки из числа посетителей музея.

«Я всегда на отшибе, здесь мое место… Активистов сегодня немного, разлетелись по регионам. Мутнов насовал всем денег, будут там по городам и весям перекупать соратников из развалившихся группировок прошлых лет, загонять их в новую ЭрЭнЭрЭнПэ. Сочувствующих немало, так что нужное количество для регистрации наскребут. Бывали времена и похуже. Мутнов как-то проболтался за бокалом пива, что в Москве после бурных 91-го и 93-го энтузиастов поубавилось, мол, едва уломал пятерых соратников провести вместе с ним санкционированный пикет у Министерства обороны. Четверо держали два транспаранта – нижний и верхний, еще один – знамя движения, ветер с Запада рвал полотнища, а куратор толкал речь у микрофонной стойки, взывая к совести зажравшихся квартирмейстеров: “Покупайте наши танки, а не натовские ‘Мерседесы’!” Наутро в профильной госслужбе такие же трое-четверо маялись у монитора, просматривали видеозапись наружки и гадали, кто же за митингантами-обнищеванцами стоит и что он хочет этим сказать. И так год за годом, с той лишь разницей, что в элитном ведомстве состав зрителей менялся в связи с уходом на пенсию по выслуге лет, а среди наших, кто спивался, кто умирал в горе и нищете, кого выгоняли из дома как бездельного скота…»

Обстановка в конференц-зале потихоньку накалялась. После выступления малоизвестного опричника Мутнов к вящей радости скучающих корреспондентов протянул микрофон распиаренному полковнику.