В огне торпедных атак - [9]

У меня были все основания предположить, что по соседству с нами находится вражеская подводная лодка, производящая поиск наших кораблей или всплывавшая на поверхность для подзарядки аккумуляторов. Догадка моя могла быть верной и потому, что, еще выходя на задание, мы были предупреждены о появлении подводных лодок противника у наших берегов.

Принимаем решение — сблизиться и торпедировать врага. Подаю команды. Моторы заводим под глушителями. Расчет у нас такой: пройти небольшую дистанцию, остановиться и прислушаться. Если услышим противника где-то совсем рядом, то, подправив курс, сразу же атаковать. Если же он тоже заглушит моторы, тогда выжидать его, пока он первым не обнаружит себя.

Мы внимательно всматривались в темноту. Когда время истекло — заглушили моторы. И надо же так совпасть! В эту минуту совсем рядом, метрах в 40–50, проработав две — три секунды позже наших, были заглушены чужие моторы. Мы оказались в выгодном положении. Сомнений не было: это были те дизеля, шум которых мы обнаружили ранее. Я отдал команду и приготовился выпустить туда обе торпеды. Но в этот момент из темноты донеслись голоса и мы услыхали разговор перекликавшихся между собой двух фашистов.

Наш механик, владевший немецким языком, перевел Мне, о чем говорили гитлеровцы.

«В такую темную ночь трудно найти советские суда, но сами вполне можем нарваться на дозор», — говорил один.

«У самого берега большие глубины, пойдем туда и будем ждать восхода луны», — сказал другой.

Оказалось, что это были два фашистских торпедных катера. Выпускать в темноте наобум по ним торпеды было нецелесообразно. Поэтому мы вызвали самолеты МБР-2, навели их на противника и стали выпускать в сторону вражеских катеров ракеты, стрелять по ним из пулеметов. Гитлеровцы попытались скрыться, но не успели. Наши летчики атаковали их, и две серии выпущенных с самолетов реактивных снарядов решили судьбу фашистских катеров и их экипажей.

В таких стычках быстро летело время. Выходя к Малой земле вечером, мы возвращались в базу только с рассветом. Днем охрану несла наша авиация.

Катера поочередно подходили к пирсу для заправки горючим и воздухом, пополняли израсходованный за ночь боеприпас, заделывали пробоины. Во второй половине дня обедали, производили уборку и, только закончив всю подготовку, ставили катера на якоря, рассредоточив их по бухте, и отдыхали. А ночью опять в дозор.

Но кроме того, что мы охраняли подступы к Малой земле со стороны моря и наносили удары по врагу на его коммуникациях, нам приходилось ставить мины. Дело это для катерников сложное, сопряженное с большими трудностями. Поэтому при постановке мин случались у нас неудачи и иногда с тяжелыми последствиями.

Произошел неприятный случай, правда без роковых последствий, и на нашем катере.

Впрочем, из всех ошибок и промахов, которые случались у нас во время войны, мы извлекали для себя уроки, учились на них уму-разуму.

На этот раз уроки пришлось извлекать молодому матросу Авдеенко. Временно он выполнял обязанности боцмана.

…Ночью мы вышли на минирование Керченского пролива. Шли осторожно, внимательно всматриваясь в темноту, чтобы не наскочить на прибрежные камни.

Вскоре слабый ветер стал доносить запах водорослей, выброшенных на берег, напоминающий запах прелого сена, — верный признак близости суши. И, действительно, через несколько минут впереди смутно обрисовались очертания берега.

Теперь надо было соблюдать еще большую осторожность, полную тишину, чтобы нас не обнаружил враг. От скрытности наших действий зависел успех выполнения боевого задания.

С флагмана, находившегося где-то поблизости, передали по радио сигнал о начале постановки мин. Катера разошлись в разные стороны.

Боцман доложил мне о готовности боевого поста. Уточнив еще раз местонахождение катера, я приказал:

— Мины ставить!

Одна за другой следовали негромко команды:

— Правая!

— Есть, правая! — доносилось с кормы, и в воду плюхалась мина.

— Левая!

— Есть, левая! И опять:

— Правая!

— Левая!

— Правая!

— Левая!..

И вдруг очередная команда оборвалась на полуслове.

С кормы донесся взволнованный голос:

— Человек за бортом!

Я приказал застопорить моторы. Катер остановился в нескольких десятках метров от того места, где упала в воду последняя мина.

Всмотревшись, я увидел, что невдалеке плывет человек. Оказалось, что одна из сходивших по рельсам мин, зацепила своим рогом карман брюк Авдеенко и уволокла матроса с собой в воду.

Вглядываясь в темноту, я различил фигуру плывущего человека, приказал включить моторы враздрай и развернул катер навстречу боцману. Через минуту он поднялся на борт, и мы с удивлением заметили в руке у него гаечный ключ, которым он отдавал крепление мин.

Кто-то из Матросов засмеялся:

— Смотрите, наш боцман и инструмент с собой прихватил, видно, потопленные фашистские корабли чинить на дне моря собрался!..

Но я строго оборвал «остряка». Авдеенко проявил большое присутствие духа. Очутившись за бортом в холодной воде, он не закричал о помощи, чтобы не привлечь внимания противника. Он даже поплыл прочь от берега, рискуя затеряться в окутанном темнотой море, но не быть обнаруженным врагом.