В огне рождается сталь - [72]

Однако Лян Цзин-чунь не стал укорять его, а только сказал:

— Я сам входил в этот шлаковик, дело действительно очень трудное. Найти бы человека, который знаком со взрывными работами!

— Это под силу, пожалуй, только Цинь Дэ-гую, он ведь воевал! — радостно воскликнул Хэ Цзы-сюе.

— Но он очень устал после ремонта четвертого мартена, мало бы дать ему отдохнуть.

— Есть еще двое демобилизованных военных в ремонтном цехе, но они очень плохо знают технику. Может, попросить секретаря партбюро ремонтного цеха поговорить с ними? — предложил Хэ Цзы-сюе.

— Не успеем, — взглянул на свои ручные часы Лян Цзин-чунь. — Сейчас уже три часа, до начала смены остался только час. Надо искать Цинь Дэ-гуя. Ты съезди к нему, посмотри, как он себя чувствует.

— Тогда я сейчас же еду в общежитие, — обрадовался Хэ Цзы-сюе. — Он должен заступать на смену в полночь, но мы попросим его выйти раньше и подготовить все для взрыва, — и он вышел из кабинета секретаря парткома, довольный тем, что его предложение одобрено Лян Цзин-чунем. Взяв в профкоме велосипед, Хэ Цзы-сюе, не мешкая, поехал в мужское общежитие.

4

Хотя работа на четвертом мартене изрядно вымотала Цинь Дэ-гуя — у него временами даже мутилось в глазах, — в душе он был очень доволен ею. Во-первых, ему не приходилось встречаться при приеме смены с Чжан Фу-цюанем. Во-вторых, такая напряженная работа помогла ему на время забыть о Сунь Юй-фэнь. И вот сегодня в двенадцать часов ночи ему снова придется идти на девятый мартен и принимать смену у Чжан Фу-цюаня. Было от чего огорчаться! И перед глазами Цинь Дэ-гуя снова и снова вставала картина, которую он видел в парке, а в ушах его снова и снова звучал ехидный смешок Ли Цзи-мина. От злости он даже выругался.

Но тут, к счастью, приехал Хэ Цзы-сюе. Выслушав его, Цинь Дэ-гуй обрадовался:

— Вот хорошо! Я сейчас же еду!

Хотя Хэ Цзы-сюе ни на минуту не сомневался в том, что Цинь Дэ-гуй охотно примет новое поручение, но он все же сказал:

— Взрывные работы очень опасны, ты не боишься?

— Я ведь воевал, чего мне бояться? — улыбнулся в ответ Цинь Дэ-гуй.

По дороге на завод Хэ Цзы-сюе рассказал сталевару об указаниях советского специалиста.

Дневная смена не успела закончить пробивку отверстий для взрывчатки, и вечерняя продолжала эту работу. Шлака накопилось более чем за полгода, и сейчас он был тверже камня. Пробить в нем отверстие было делом нелегким. К тому же рядом находились регенераторы, что еще более повышало жару внутри шлаковиков. Здесь у рабочих от нестерпимой жары кружилась голова, никто не мог пробыть внутри больше десяти минут. Рабочие выходили из шлаковика и сразу набрасывались на холодную воду.

Цинь Дэ-гуй обязан был только произвести взрыв, но ему не сиделось на месте, и он вместе со всеми стал пробивать отверстие для заряда.

Директор понимал всю сложность предстоящего дела и после окончания рабочего дня пошел в цех посмотреть, как идет работа. Увидев, что рабочие беспрерывно пьют воду, он распорядился достать им газированную воду и лед. Ушел он из цеха, только когда стемнело. У мартена остался Лян Цзин-чунь, который никак не мог успокоиться. Он опасался, что может случиться какое-нибудь несчастье, особенно ночью, когда рабочие устанут и легко могут допустить оплошность. Увидев раскрасневшегося и потного Цинь Дэ-гуя, он строго сказал ему:

— Ты должен отдохнуть, нельзя так сильно переутомляться.

Рабочие также настаивали, чтобы Цинь Дэ-гуй отдохнул перед опасным заданием. Но Цинь Дэ-гуй вытер с лица пот и весело ответил:

— Я не привык бездельничать!

— Все равно, перед этим заданием ты должен отдохнуть! — приказал Лян Цзин-чунь.

Цинь Дэ-гую ничего не оставалось, как подчиниться. Однако долго отдыхать ему не пришлось: отверстие для заряда вскоре было готово. Все работы около мартена временно приостановили, и рабочие отошли подальше. Сняли и электропроводку, чтобы ее не повредило при взрыве.

— Будь осторожнее, не торопись! — напутствовал Цинь Дэ-гуя секретарь парткома.

Ничего не ответив, Цинь Дэ-гуй взял ведро с водой, пакеты со взрывчаткой, шнур и направился к шлаковику. У входа один рабочий подсвечивал ему электрическим фонарем.

Цинь Дэ-гуй вспомнил, как в годы партизанской борьбы однажды ночью он минировал мост. С обоих концов его высились вражеские доты, и достаточно было одного неосторожного движения, чтобы по нему открыли огонь. Тогда действительно дело было опасным. А теперь, казалось ему, все гораздо проще.

Цинь Дэ-гуй вошел в шлаковик, освещавшийся только слабым светом карманного фонаря. От сильной жары у него слегка закружилась голова. Он вылил в подготовленное отверстие воду и стал ждать, пока она испарится. Время, казалось, остановилось. Секунды тянулись как часы. У сталевара все больше кружилась голова, перед глазами поплыли круги, он с трудом держался на месте. Наконец, убедившись в том, что вода испарилась, он опустил в отверстие заряд, поджег шнур и опрометью выскочил из шлаковика. Далеко отбежать он не успел. Раздался взрыв, и Цинь Дэ-гуй камнем упал на пол, опасаясь, как бы его не покалечили летящие кирпичи. Однако все кирпичи были на месте — шлаковик ничуть не пострадал от взрыва. Когда рассеялся дым, Цинь Дэ-гуй первым бросился к месту взрыва: затвердевшая гора шлака превратилась в мелкие куски, которые можно было легко убрать за час-другой. На душе у сталевара стало легко.