В огне рождается сталь - [62]
— А тебе-то чего беспокоиться? Знаешь пословицу: «если у тебя на душе все чисто, то монахи могут спокойно спать», — улыбнулся Хэ Цзы-сюе.
— По-твоему выходит, что все дело во мне, Юань Тин-фа? — рассердился мастер.
— Как же я без доказательств могу валить все на тебя?
— Именно потому, что нет никаких доказательств, мы и не верим друг другу, — ответил Юань Тин-фа, и лицо его помрачнело.
— Но тебе ведь начальство верит, — примирительно сказал Хэ Цзы-сюе.
— Верит? — сердито переспросил Юань Тин-фа. — А разве ты не присутствовал при том, как директор велел мне писать объяснение?
— Но ведь совершенно ясно, что директор имел в виду вас всех троих, а не только тебя. Пожалуй, его слова даже больше относились к Цинь Дэ-гую.
Юань Тин-фа, ничего не ответив, снова подошел к печи. Отдав необходимые распоряжения, он стал вытирать пот с лица. Хэ Цзы-сюе также вытер лицо, подошел к мастеру и искренним тоном сказал:
— Старина Юань, руководство действительно верит тебе. Вот и сейчас тебя хотят привлечь к реконструкции четвертого мартена. Это доказательство того, что тебе верят.
— Лучше бы уж мне не верили, — покачал головой Юань Тин-фа. — Когда встречаются трудности, то мне верят. А когда их нет, то на меня одно за другим сыплются подозрения. Я же не мальчишка! — сердито сказал он и снова отвернулся.
Хэ Цзы-сюе тяжело вздохнул, понимая, что продолжать разговор нет смысла.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Увидев радостное лицо возвратившегося с работы мужа, Дин Чунь-сю весело спросила:
— Сегодня опять выдал скоростную плавку?
— Да, — ответил Юань Тин-фа и, по обыкновению, сразу же сел на кан. Однако он тут же поднялся и сказал жене: — Подмети в комнате.
Но жена не обратила внимания на его слова, достала мелок и, нарисовав на двери еще один кружок, радостно сообщила:
— Не хватает еще только трех плавок.
— Быстрее подмети комнату, ты слышала или нет? — раздраженно бросил Юань Тин-фа и закурил сигарету.
Дин Чунь-сю удивленно посмотрела на мужа. Он никогда не интересовался, чисто в комнате или нет, и никогда не заставлял ее убирать лишний раз. И, направляясь в кухню, она небрежно ответила:
— Обожди, поедим, тогда и подмету! — У нее все уже было готово к обеду, и она не хотела сейчас заниматься уборкой.
— К нам должен зайти один человек. Успеем поесть и после того, как ты подметешь. А лучше всего было бы, если бы ты вымыла пол.
— О-о, у нас будет гость! Ладно, я вымою пол, только ты скажи, кто придет?
— Придет — тогда и увидишь.
— Если не скажешь, то я и убирать не стану, — капризным тоном сказала Дин Чунь-сю.
— И какое тебе до этого дело? — рассмеялся Юань Тин-фа. — Человек придет вовсе не для того, что полюбоваться тобой.
— Вот и хорошо, раз это не мое дело, то и мытье полов тоже не мое дело! — и Дин Чунь-сю ушла в кухню.
— Ну ладно, скажу. Придет наш новый секретарь парткома.
— Ай-й-я, секретарь парткома? — приятно удивилась Дин Чунь-сю и тут же стала засучивать рукава. — В таком случае и вправду надо вымыть пол, да не мешает протереть окна и двери. — Она решительно принялась за уборку. У нее был такой возбужденный и хлопотливый вид, словно она готовилась к встрече Нового года. Через несколько минут она снова спросила:
— А когда секретарь парткома условился с тобой о встрече?
— На заводе незадолго до конца смены.
— Почему же он не стал разговаривать с тобой на заводе, а захотел зайти к нам домой?
— Наш секретарь парткома очень хороший человек. Я ему сказал, что если есть какое дело, то я могу задержаться после работы. А он говорит, что я устал, мне надо отдохнуть, поесть и поэтому не стоит, мол, задерживаться на заводе. Он всегда входит в положение человека.
— А о чем он хочет говорить с тобой? — спросила Дин Чунь-сю. — Он не сказал?
— Нет… Вероятно, на заводе есть какая-нибудь важная работа, которую хотят поручить мне! — узнав о желании секретаря парткома зайти к нему домой, Юань Тин-фа обрадовался, понимая, что это знак уважения к нему. И тут же подумал, что разговор наверняка пойдет о реконструкции четвертого мартена — ведь секретарь парткома сейчас остался за директора завода. Конечно, секретарю парткома нельзя так ответить, как он ответил Хэ Цзы-сюе. Если Лян Цзин-чунь сам заговорит об этом, то можно будет согласиться, тем более, что он зайдет к нему домой. От этих мыслей на душе мастера стало легче.
Дин Чунь-сю помыла двери, привела в порядок разбросанные вещи и начала протирать стекла в окнах.
— Да не надо стекла протирать, давай есть, а то я очень проголодался, — стал поторапливать жену Юань Тин-фа.
— Обожди немного, я должна еще детей переодеть.
— Ай-й-я, вот так затеяла волокиту! — недовольно проворчал Юань Тин-фа.
— Иначе нельзя, — стояла на своем Дин Чунь-сю. — Я не хочу, чтобы секретарь парткома подумал: Юань Тин-фа хороший работник, мастер скоростных плавок, а жена его отсталая — в комнате грязь, дети тоже ходят грязные.
— Успокойся, он так не подумает, — рассмеялся Юань Тин-фа.
Но Дин Чунь-сю очень хотелось, чтобы секретарю парткома понравилось у них в доме. Она была упрямой женщиной: если ей уж чего захочется, то не отступит, пока не добьется своего. Захотелось ей, чтобы муж получил премию, и она день за днем рисовала на двери кружочки, как бы напоминая ему о том, сколько еще надо сварить скоростных плавок до конца месяца. Любила она и посудачить. Хотя она не была членом совета домохозяек, но ежедневно, управившись с домашними делами, она шла с детьми в комнату совета.
