В огне и тишине - [61]

— Господин русский диверсант!

«Ага, это уже ко мне», — встрепенулся Сергей.

— Господин генерал хотел бы поговорить с вами по душам.

«Интересно все же, глаз совсем не поднимает».

— Давай девонька. По душам, так по душам.

— Господин генерал хорошо понимает (глаза на миг полыхнули и обожгли) и входит в ваше положение.

«Понимает, понимает… Ах, вот оно что! Генерал понимает по-русски. Ай да птичка-щебетушка. Ну спасибо». Он опять пытался поймать ее взгляд и не мог.

— Входить в мое положение, фрейлейн, он никак не может. Ранг не тот. А понимать… Скажи: я весь внимание и готов служить.

Глаза снова полыхнули не то гневом, не то предупреждением.

— Господин генерал говорит, что вы пойдете к русским не с пустыми руками. Он даст вам боевую оперативную карту. Вы сможете сказать, что похитили ее. Данные на карте верные. Вам поверят.

Глаза опять полыхнули.

— Ну, ну. Давай дальше. Дальше, наверно, интереснее.

Фрейлейн перевела. Генерал подергал сухими губами, видимо, изображая улыбку. Снова ровно загудел:

— Дальше вы добудете такую же русскую карту, — сказала переводчица, и в глазах ее мелькнул испуг ожидания.

— Ого!

— Такую же русскую карту, — повторила она, — и доставите нам. Господин генерал сказал: «Мне. Лично».

— Так тебе, птаха, или генералу?

— Мне! — по-русски четко, чисто и громко рявкнул генерал.

— Ага. Вот теперь все понятно. Кроме одного. Кто поверит, что ваша карта подлинная? И если я достану русскую карту — а я в этом здорово сомневаюсь! — не окажется ли она… «липой», нарочно сработанной брехней?

— Исключено. Вам поверят. С такой же картой, как у вас, пойдет другой ваш человек, — сухо ответил генерал.

— Кто?

— Не слишком ли вы любопытны для простого рядового армейского разведчика? — впился взглядом в лицо Сергея генерал. И переводчица опять обожгла о чем-то предупреждающим взглядом.

Сергей промолчал. Фрейлейн мялась у дверей, не зная, как поступить. Наконец шеф обратил на нее внимание:

— Анхен, два кофе!

Та облегченно выпорхнула из кабинета.

— Не задавайте лишних вопросов при переводчице. Она нам преданна, но фольксдойче — родилась и училась в России.

— Понял.

— Ничего вы не поняли. С другим нашим человеком там могут устроить вам очную ставку. Вы знаете друг друга. Это лейтенант Багмут. Вас вместе забрасывали сюда. Здесь вы сразу выдали друг друга. И взаимно возненавидели. Не так ли?

Принесли кофе. Генерал поблагодарил Анну, приняв из ее рук чашечку. Анна на миг заслонила собой генерала, подавая кофе Сергею, и на его вопросительный взгляд ответила выплеском глаз, похожим на крик раненой птицы.

— Верно, господин генерал. Возненавидели. Надо полагать, что там нам придется делать вид, что мы друг друга не знаем. А вдруг я его выдам и припомню, как он охотно согласился сотрудничать, как меня склонял не ломаться и кое-что другое? Он-то против меня ничего сказать не может!

Генерал отпил из чашечки, сказал:

— Напрасно вы так думаете. Он блестяще организовал слежку за вами. Все ваши планы и все ваши люди у нас под наблюдением.

— Я вас не понял, господин генерал. Какие планы? Какие люди? В городе я искал только шнапс. Если и чистил сапоги у незнакомого мне перса, так разве это повод считать его моим человеком? Или киоскера, у которого я купил «Свободный Кавказ» с портретом фюрера в белой бурке и на белом коне? Или съел горячий хачапури…

— Это как посмотреть, а главное — как подать. Так что лучше вам не выдавать друг друга. Надеюсь, теперь вам это ясно? Сегодня ночью — в путь.

Генерал встал, дав понять, что разговор окончен.

Вернувшись во двор и принявшись за дрова, Сергей вновь и вновь перебирал в памяти разговор с генералом. Что-то здесь не складывалось. Ни с того ни с сего его, безвестного пленника — пусть даже войскового разведчика (может, они считают — чекиста), все равно безвестного, непроверенного, — зовут в штаб и дают задание. Наверняка ловушка. Но тогда карта должна быть фальшивой. Хотят сбить наше командование с толку. Ну нет. Дайте только вырваться — он кое-что доложит своим: и о частях, и о направлениях отхода, и о фашистских приспешниках, дезертирах, изменниках, и кое-что из того, что Курт слышал у своего генерала о группе «500», «специалисты» которой заброшены в наши тылы по всему Кавказу. А карта… Да ничего, и с картой у нас разберутся.

Неожиданно на дворе появился Николай, подошел к колонке, накачал в ведро воды, но, неловко схватив за дужку, опрокинул его, стал, ругаясь, снова наполнять водой. Сергея подмывало заговорить. Но рядом вертелся, подбирая дрова, приставленный к кухне расконвоированный пленный Пысин, и Сергей решил разыграть ссору.

— Что, ручки не оттуда растут?

На удивление, Николай не задрался.

— Да нет, понимаешь, Таня стирает и мыльными руками за дужку взялась. Вот она и выскользнула.

— А она тебе уже и подштанники стирает?

Лицо Николая пошло пятнами. Он поставил ведро, выпрямился, провел по щекам ладонью, словно смахнул паутину. Вдохнул. Наклонился, взял ведро, выдохнул:

— Поговорить надо.

— Так пригласи к своей Татьяне.

Николай как-то насмешливо посмотрел на него:

— Ну что ж, к моей — так к моей. Давай, если зубы крепкие — через часок заходи. На втором этаже, пятый кабинет.