В огне братоубийственной резни… 1918-1919 годы - [30]

Вообще в занимаемых городах, матросы не слишком церемонились с «гражданской контрой» или с «уважаемыми гражданами города» (на лексиконе эмигрантов), грабя и расстреливая их при каждом удобном случае. Историк А. Киличенков пишет: «Матросы, будучи в большинстве своем рослыми, хорошо физически развитыми, в броской и непривычной форме на фоне серой и невзрачной солдатской массы производили яркое и запоминающееся впечатление. Кроме того, традиционная нехватка на кораблях винтовок и револьверов порождала у матросов почти детскую тягу к обвешиванию оружием. С чисто практической точки зрения обвязывание себя пулеметными лентами, ношение за поясом гранат и нескольких револьверов было весьма неудобным и небезопасным… Однако на людей штатских увешанная револьверами и бомбами «гвардия Октября» производила неотразимое впечатление. Большевики часто поручали матросам различные акции по «наведению порядка». Один лишь вид балтийцев действовал на слабонервных интеллигентов устрашающе…» В своих воспоминаниях Ф.Ф. Раскольникова, о пребывании с матросским отрядом в Харькове, писал откровенно: «Митинг моряков прошел без всяких инцидентов. Буржуазные зрители были настолько терроризованы одним видом красных матросов, что никто из них даже не осмелился вставлять недоброжелательные реплики…»

Именно тогда всей России стал известен страшный клич: «Кронштадт идет!» Советский историк пишет: «Эти слова значили то же самое, что значили в Париже 1792 г. слова «Марсельцы идут!». Ибо в Кронштадте было двадцать пять тысяч матросов, и все они были убежденные большевики, готовые идти на смерть». Относительно убежденной приверженности к большевизму всех кронштадских матросов историк явно переусердствовал, но то, что кронштадтцы верили в революцию и свое миссионерство, как верили и в то, что им позволено абсолютно все, сомнению не подлежит.

Отметим, что в первое время матросские отряды, отправляемые вглубь России, были не слишком многочисленными, и составляли обычно три-четыре десятка людей. Вначале этого хватало. Однако, по мере того, как сопротивление на местах начало нарастать, малочисленные отряды матросов уже не то, что не справлялись с ситуацией, а зачастую несли тяжелые поражения и соответствующие потери. Выход был один – наращивать численность отрядов. Поэтому к маю 1918 года численность некоторых отправляемых на юг страны и в Сибирь отрядов достигала уже до нескольких тысяч человек. По сути, это были уже не наспех собранные сводные отряды, а полноценные стрелковые полки и бригады. Эти «сверхотряды» должны были с боем захватывать у местных контрреволюционеров города и целые губернии, устанавливать там Советскую власть и изымать, как можно больше продовольствия.

* * *

Судьба матросского отряда Н.А. Ховрина показательна. Матросы этого отряда участвовали в разгроме Ставки Верховного Главнокомандования в Могилеве и убийстве Верховного главнокомандующего генерала Н.Н. Духонина. Затем бравые матросы успели поучаствовать в установлении Советской власти в Москве. Оттуда отряд проделал двухмесячный вояж на юг России для утверждения там Советской власти. Сред заслуг ховринцев был, широко освещаемый тогдашней прессой, захват офицерского бронепоезда по дороге в Москву, активная деятельность в Москве по закреплению победы Советской власти, выразившаяся в устройстве левых митингов и наводивших ужас на москвичей обысках в буржуазных кварталах, с целью выявления складов с оружием и белогвардейских организаций. При этом матросы не стеснялись матросы расстреливать недовольных прямо на месте. Что касается Москвы, то своей жестокостью матросам удалось в краткосрочной перспективе подавить там сопротивление новой власти. Однако в дальнейшей перспективе эта жестокость, наоборот, способствовала ускорению создания антибольшевистских организаций. Считавшийся вначале старшим в отряде Ф.Ф. Раскольников «не прижился», из-за стремления прекратить пьянство и грабежи, и вернулся в Петроград. Начальником штаба отряда был весьма популярный среди братвы матрос-анархист А.Г. Железняков.

Вскоре отряд Ховрина-Павлунского отличился в боях под Белгородом, рассеяв (по версии советских историков) несколько батальонов ударников, прорывавшихся с Западного фронта на Дон. Кстати, среди ударников были и антисоветски настроенные черноморские матросы, во главе со знаменитым колчаковским оратором лжематросом Ф.И. Баткиным. Бой ховринцев с ударниками под Белгородом отечественные историки считают первым сражением разгоравшейся Гражданской войны.

Обстоятельства этого боя достаточно интересны. О скором прибытии эшелонов с ударниками Н.А. Ховрин был предупрежден заранее, и время подготовится к бою, у него было. Утром 25 ноября к станции Томаровка подошли эшелоны корниловцев, не подозревавших, что их уже ждут революционные матросы. Но командование сводного матросского отряда повело себя как-то странно. Вместо того чтобы ударить по корниловцам мощным кулаком, они выслали навстречу боевым, обстрелянным батальонам один бронепоезд в сопровождении небольшой команды матросов. Поэтому первый бой Гражданской войны закончился, по сути, вничью. Бронепоезд отошел в Белгород, а корниловцы ушли из Томаровки на северо-восток. Только после этого им наперерез выступил из Белгорода сводный отряд большевиков с бронепоездом. Противники сошлись у села Крапивное. Обе стороны не слишком-то и рвались в бой. Они явно не хотели воевать друг с другом. Этим, пожалуй, и объясняется странная атака одним бронепоездом на Томаровку и последующая вялая перестрелка под Крапивным. В конце 1917 года еще не было того ожесточения, которое проявилось позже, а пока никто не хотел убивать своих недавних фронтовых товарищей по фронту.