В одну реку дважды. Сирийская война глазами русского наемника - [58]

Мартин, спрыгнув с кузова, отвернувшись от присутствующих и отойдя в сторону, смотрел прямо перед собой, пытаясь совладать с отчаянием. В горле застрял комок, глаза заволокло слепящей влагой. Кисти рук сами собой до боли сжались в кулак, все тело охватил судорожный озноб. Так не должно быть, это какое-то наваждение — расстрелять с перепугу своих товарищей практически в упор! В голове никак не укладывалось: зачем пулеметчик, засевший за каменной кладкой, открыл огонь? Даже если бы это были духи, все равно нельзя было стрелять, чтобы не обнаружить себя раньше положенного срока. К тому же идущих было только двое, а позади пулеметчика — целая группа бойцов, готовых занять свои места на рубеже! Он стрелял бездумно, глупо, непрофессионально! И сейчас уже ничего не исправишь. Шерхан — командир группы разведчиков — неизменно спокойный и без какого-либо напряжения, вежливый и уважительный к старшим, хотя к этому моменту и сам имел немалый опыт, пройдя в спецназе школу выживания в боевых условиях. Кольт — всегда на взводе, временами чрезмерно активный, принимавший участие под командованием Ратника в большей части командировок и ни разу не давший повода усомниться в своей надежности и пользе. И вот их нет, есть только тела с лицами, сделавшимися чужими и незнакомыми, обезвоженными от огромной кровопотери. Их семьи остались без кормильцев, жены — без надежной опоры, а дети — без мужского начала, столь важного в процессе воспитания и становления.

Позже, в лагере подготовки, Мартин встретил того самого старшего снайперской группы, проявившего излишнюю самоуверенность в ту злополучную ночь. Мартин был просто шокирован тем вопросом, который последовал за взаимным приветствием. Предполагая наличие душевных мук у виновника гибели разведчиков, Мартин даже сопереживал этому состоянию и никак не ожидал такое услышать. Старший без прелюдий начал интересоваться, не опрокинули ли его в связи с происшествием на премиальные, которые были положены участникам боевых действий. Мартин, потрясенный его вопросом, пожал плечами и отошел в сторону — переживаниями здесь и не пахло. Человек совершил военное преступление, и, будь он в армии, а не в ЧВК, стоять ему перед военным трибуналом. Но до него это, похоже, так и не дошло. Легионеры лишились двух толковых и надежных парней, а виновника их гибели больше интересовал вопрос денег — вот и весь расклад.

Что ж, в такое время живем. Деньги сегодня являются для многих не только средством оплаты товаров и услуг, но также мерилом морали, законности и человеческой жизни.

Глава 31. На перевале

Горец был из той категории людей, для которых не имело значения, к какому вероисповеданию и национальности принадлежал человек и из каких краев он прибыл. Не подверженный унынию, всегда улыбающийся во весь свой золотозубый рот чеченец сразу внушал доверие простотой и незамысловатостью своей натуры и мог легко сойтись с любым представителем большого многонационального братства, коим являлся легион. Мартин познакомился с ним во время первого захода на территорию раздираемой войной Сирии. Опытный труженик войны, с момента совершеннолетия не выпускавший из рук оружия, он без понтов и лишних показных манер был готов идти в бой, на очередное свидание со смертью. В свое время Горец после расформирования его подразделения, пришедшегося не по нутру нынешнему главе одной кавказской республики, предпочел вступить в русский легион. Начав работу с рядового, он в итоге стал в отряде Ратника командиром отделения. Подъехав на КамАЗе, он протиснулся в палатку и, как обычно, в свойственной ему манере выпалил очередной анекдот. Содержание было неважно — смеяться можно было уже над самим повествованием. Речь Горца была исковеркана сильным акцентом и вызывала безудержные приступы хохота. После вступления прибывший гость уселся у костра под одобрительные приветственные возгласы присутствующих.

Почерневший от гари чайник выплюнул из горлышка закипевшую воду, с шипением выплеснувшуюся на раскаленные камни наспех сработанной печурки, которая стояла в нише укрепления из наваленной скальной породы, сверху прикрытого палаткой. В таком укрытии можно было спокойно посидеть, схоронившись от пронизывающего горного ветра и возможного обстрела со стороны врага. Болтали обо всем, что приходило в голову, часто переходя от одной темы к другой, уже давно утратив нить спонтанно возникшей беседы. Была просто потребность поговорить, отвлечься от войны, от достававшего до нутра ледяного холода, от переживаний предшествующих дней и неослабного нервного напряжения. Двигаться на вершину хребта приходилось с опаской, постоянно прощупывая впереди себя отрезки для коротких переходов и бросков, стараясь не попасть под перекрестный огонь засевших в скалах джихадистов. Только за вчерашний день саперы сняли или подорвали на месте порядка десяти фугасов огромной разрушительной силы, в один миг превращающих живого человека в бесформенный кусок истерзанной плоти. Холод и дождь усиливали желание отдохнуть и расслабиться, посидеть, а еще лучше — полежать в тепле и подумать о чем угодно, но только не об этих голых скалах и перспективе подорваться на мине или получить пулю. Так вот и сидели вокруг костра, наслаждаясь его жаром и горячим кофе, встречая мартовский рассвет на вершине полностью взятой под контроль горной гряды.