В одну реку дважды. Сирийская война глазами русского наемника - [59]

К моменту появления Горца минометчик Дикий закончил длинный рассказ о своей бытности в должности командира артиллерийской батареи в одной из частей на территории Дагестана. Собравшиеся в палатке наемники обсуждали услышанное: проблемы армии продолжали волновать всех легионеров, которые хотя и сменили по разным причинам военную службу на беспокойную жизнь солдат удачи, но остались по своей сути все теми же служаками. Наемники не понаслышке знали о сложившейся в армии ситуации и были прекрасно осведомлены о том, что в ней происходит. Солдаты удачи едко прошлись по высшему командному управлению, превратившему вооруженные силы страны в бесконечный балаган. Танковые биатлоны, форумы, парадные учения при полном отсутствии настоящего понимания военного ремесла — сплошная показуха. Дикий поведал о том, как джигиты из окрестных селений и городков обратили службу в удобную форму тунеядства, получая хорошие деньги за мнимое выполнение своих обязанностей и появляясь на службе только за причитающимся им денежным содержанием, из которого, понятно, отстегивали часть вышестоящим командирам. В результате и уровень подготовки рядового состава низкий, и авторитет у командиров никакой, да и офицеры привыкли мириться с подобными обстоятельствами, находясь под гнетом своих корыстных начальников, или, принимая правила игры, сами включались в этот денежный круговорот.

— Каждый крутится, как может, — процедил, сплюнув, Бандит.

— А ты, Дикий, что же не боролся с этим позорным явлением?

— На хуй мне надо было в героя в одиночку играть. Ты сам бы двинул против системы?

— Против системы все равно что против своего же народа переть. При любом раскладе виноватый останешься. Местным такой расклад по кайфу был. И офицеров, которые на лапу получали, и местных это устраивало, и командование довольно, ему и отчеты шлют нормальные, и подарочками не обходят. Так что пойдешь против — кучу врагов наживешь, — последовал чей-то ответ из дальнего угла палатки.

— Чинуши — твари продажные, ничего святого, для них ни родина не важна, ни флаг, лишь бы копейку выхватить.

— Да такая хрень по всей России-матушке, не только на Кавказе. Договариваются и покупают все подряд: возможность только числиться, или в наряды не ходить, или еще чего-то там, что по службе положено. Представления на ордена покупают у начальников, должностями торгуют. Армия давно уже стала большим базаром, где все продается и покупается. — Мартин произнес свою тираду спокойным тоном, устало оседая на низенький раскладной табурет, который по-дружески уступил ему Дикий. — И ни чести, ни долга, ничего.

— На том месте, где долг и честь, давно выросло кое-что, — поздоровавшись с Мартином, выпалил Татарин, втискиваясь в укрытие. — Им квартиры вроде без проблем дают, зарплаты повышают, пре-естиж подымают, — сделав ладонью вертикальное движение, продолжил Татарин. — Они по-честному служить не начнут, пока пару сотен к стенке не поставят, что ли?

— Они другие теперь. Такие же больные, как и все общество. Я тогда в пятнадцатом перед командировкой спланировал занятие в тире, хотел с пистолета упражнение пострелять. Прихожу, а там спецназ из бригады, солдатики какие-то передвижения бестолковые отрабатывают, а офицеры колбаску порезали и бутеры пережевывают. Спрашиваю: «Надолго?», они мне в ответ: «К сожалению, надолго. У нас проверка из Москвы, вот выгнали на занятия, скоро появятся, будут видеофиксацию производить». Вот тебе и весь хрен до копейки. Офицеру спецназа занятие по боевой подготовке — это обуза, он так и говорит — «к сожалению», и солдатики его совершенно без всякого смысла перемещаются, перебегают, для чего — непонятно. Что отрабатывают, тоже неясно, пустая трата времени и сил. Вот тебе и армия, избавившаяся от Сердюкова и ставшая на путь возрождения. Им что ни дай — все мало, всегда жаловаться будут, а вот о том, что есть профессионализм и что такое уметь воевать, даже не задумываются.

Мартин сплюнул и отпил кофе… Беседа у импровизированного очага, греющего тела и души, прервалась, как это и бывает зачастую на войне, напоминанием близкого присутствия врага. Снаряд, выпущенный из орудия, запрятанного где-то на севере в потаенных предгорных нишах, с перелетом врезался в скальный выступ за позициями легионеров. Моментально перейдя из разговора о наболевшем в состояние боевой готовности, солдаты удачи, повинуясь законам войны, бросились выполнять свои обязанности.

Горец без лишней суеты, прихватив заряженные батарейки от радиостанций и вскочив на подножку КамАЗа, дал водителю команду переместить машину ниже позиций минометчиков. Расчеты кинулись к своим орудиям, наблюдатели, прильнув к окулярам, каждый в своем секторе вглядывались в раскинувшуюся перед ними холмистую равнину, выискивая позицию духовского орудия. Вскоре второй снаряд, снова с перелетом, обозначил свое падение разрывом, и тут же в ответ, по замеченной наблюдателями вспышке, выпустило свой снаряд орудие легионеров. Минометчикам в силу удаленности цели оставалось только укрыться в каменных кладках и не маячить на позициях. Дуэль продолжалась недолго, обстрел со стороны противника вскоре прекратился, не причинив вреда легионерам.