В одну реку дважды. Сирийская война глазами русского наемника - [23]

Все еще не остывшие после пережитого нервного напряжения, наемники внимательно всматривались в заросли низкорослых деревьев, ожидая атаку духов. Тем временем со стороны врага снова начали свою работу кустарные минометы. Но, к счастью, мины рвались позади позиций, не причиняя вреда и напрягая разве что психологически.

Постепенно активность духов пошла на убыль: их замысел, по-видимому, не выгорел. Часть вражеских зенитных установок была ликвидирована, а минометы не дали того эффекта, на который рассчитывал противник.

Вдруг зашевелились сирийцы, до того момента наблюдавшие за происходящим из своих укрытий. Подогнав ближе к позициям мощный американский «форд», «Соколы» начали поспешно укладывать в кузов машины имеющиеся у них ДШК[13] и ПТУР. Мартин, находившийся на площадке за бруствером, услышав крики своих разведчиков и увидев их жесты в сторону союзников, решил разобраться в происходящем. Подойдя к садыкам, он через одного из бойцов, худо-бедно владеющего английским, узнал, что те получили приказ срочно отступать, так как на правом фланге духи сильно теснят и все обороняющиеся отряды могут вот-вот оказаться в окружении.

Панический рассказ бойца дополнила картина сбегающих с высотки на правом краю деревни сирийских солдат. Мартин тотчас связался с Ратником и доложил ему о складывающейся ситуации. В ответ он получил четкие указания оставаться на месте и придерживать союзников. Пришлось снова вступить в переговоры с садыками, убеждая их не покидать своих позиций и заверяя в том, что никакой опасности окружения нет.

Успокаивать перепуганных «Соколов» и при этом пытаться понять, что происходит на правом фланге, оказалось нелегким делом. Трудно моментально переключаться с одного на другое и не упускать из-под контроля ситуацию в целом. Пребывая в замешательстве, Мартин еще раз запросил обстановку у Ратника и в ответ услышал команду готового к драке и абсолютно уверенного в своих силах командира: «Занять круговую оборону. Мы остаемся на месте. Пошли все на хуй, мы никого не боимся».

После таких слов Ратника Мартин разговаривал с садыками уже более твердо и настойчиво. Уверенность, с которой Мартин убеждал союзников не трогаться с места и продолжать держать свои позиции, возымела эффект. Те еще какое-то время посовещались, после чего подогнали свой пикап и, довольно быстро разгрузив его, заняли прежние позиции. Командир «Соколов», видимо, еще полный сомнений, подошел к Мартину и, получив от русского «дженерала» твердое обещание стоять на месте, заметно взбодрился и вернулся к своим.

Между тем к разведчикам присоединилась группа Бритого, которая выдвинулась на передний край для корректировки огня своих батарей. Бритый без лишней суеты и не загружая Мартина разместил радиста и корректировщиков за естественным валом у деревенской дороги. Разведчики, будучи бывалыми бойцами, не дожидаясь приказа, тоже стали готовиться к отражению вероятной атаки духов: снаряжали пустые магазины, проверяли оружие и ночные приборы наблюдения, готовили позиции для обороны.

Надвигалась ночь. После внимательного осмотра местности Мартин обнаружил, что далеко не все «Соколы» покинули позиции на правом краю деревни, и это обстоятельство внушало надежду на благоприятный исход. Вопрос прикрытия правого фланга решился сам собой. В противном случае пришлось бы разбивать небольшой гарнизон на слишком далеко отстоящие друг от друга группы, что явно не пошло бы на пользу всей обороне.

Ночь прошла спокойно, хоть и в напряженном ожидании. Но, по-видимому, весь свой запал противник истратил еще днем и в темноте уже не решился на какие-нибудь активные действия. Тем не менее Мартин после короткого ночного сна встречал рассвет на ногах, прекрасно зная об излюбленной манере духов нападать именно в предутренние часы.

Вскоре по рации стали слышны переговоры бойцов из группы Чупа: на соседнем участке опять началось движение — как и вчера, не поддержанное другими отрядами садыков. В понимании Мартина, такие несогласованные действия «Соколов» объяснялись исключительно внутренними противоречиями в сирийской ЧВК, которые, в свою очередь, были следствием конкуренции между братьями-основателями за благосклонность президента. В результате когда одни отряды садыков шли в атаку, другие отряды на соседних участках демонстративно бездействовали либо только создавали видимость поддержки. Арабские офицеры даже не скрывали такого отношения друг к другу и не собирались ничего менять в своем поведении. Может, потому и тянулась эта война без конца, гибли люди, а мятежники вновь и вновь отбивали у солдат Асада с таким трудом завоеванные лишь при помощи русской авиации, ССО и легионеров города и селения.

Побеседовав со своими парнями, Мартин снова переключился на рабочую волну группы Чупа. Первое же сообщение, прозвучавшее в эфире, повергло его в полный ступор: «Чуп двухсотый».

Группа Чупа попала под минометный обстрел, и старый вояка Владимирыч был убит осколком. Для Мартина это была потеря не просто командира взвода, а человека, к которому он успел проникнуться неподдельным уважением. Когда группа попадает под обстрел, задача командира — вывести всех на безопасный участок и при этом не бежать сломя голову впереди остальных, а, дав четкую команду, убедиться, что все бойцы выполнили ее, никто не отстал и не задержался, и только затем выходить самому. Так и сделал опытный Чуп, и, когда группа была на безопасном рубеже, он бросил свое натренированное тело к намеченному им укрытию, но момент был неудачный — разрыв мины и крупный осколок в голову. Штурмовик Ряба бросился обратно и, сам контуженный последующим разрывом, вытащил командира, но Чуп уже перестал дышать.