В одну реку дважды - [6]

— А чего такого? — удивилась она. — Тебе, чай, не пятнадцать, вполне взрослая самостоятельная девочка. И потом — твой Бельмондо произвел на меня вполне благоприятное впечатление.

Вот Вилька, вот кадр! Срисовала парня влет!

— Да ты что! Как только пришел. Я видела, как он на тебя пялится. Мужик-то хоть стоящий? — Я пожала плечами. — Стоящий, стоящий — я же вижу, как ты вся светишься.

— Ну а ты как? Я-то, в отличие от некоторых, переживала, что оставила тебя одну.

— Во-первых, не одну, а в целой компании мужиков.

— Вот, вот, и я о том же.

— Да все было отлично. Чем больше мужиков, тем лучше. Они же бедные, пока между собой разберутся — до меня дело и не дойдет. А потом — это ж Франция — мон плезир, силь ву пле и прочие политесы.

Тут раздался телефонный звонок.

— Девочки, вы, почему на завтраке не были?

— Это политрук, — шепнула Вилька, — Мы проспали, Сергей Петрович.

— Ладно, девочки, спускайтесь вниз — автобус уже пришел.

— Какой автобус? Ах, ну да, конечно. Это мы еще не проснулись. — Вилька положила трубку. — Слушай, нам же в Лувр сейчас, у нас же программа. Вот черт!

Мы кинулись лихорадочно собираться. Наспех одевшись и приведя себя в боле менее приличный вид, мы спустились в холл. Все наши уже сидели в автобусе, а политрук нервно курил возле дверей.

— Ну, где вас носит, ну, никакой дисциплины!

Мы заскочили внутрь, и автобус двинулся.

— Слушай, а почему он сказал «не завтракали», во множественном числе? Ты тоже не была на завтраке?

— Да что ты! — засмеялась Вилька, — Я завтракала совсем в другом месте. Ты о встрече-то хоть договорилась?

— Да нет, я как-то не подумала. Вообще-то, он сказал, что позвонит.

Но тут мы приехали и потом три часа наслаждались искусством. На обратном пути Вилька подсела к политруку.

— Сергей Петрович, можно мы выйдем где-нибудь в центре? Так хочется по магазинам пройтись, ну, пожалста… — заканючила она. Политрук нахмурился — перспектива шляться с нами по магазинам, видимо, его не прельщала. — Да не волнуйтесь вы, Сергей Петрович, мы же взрослые, языками владеем, что с нами будет?

Политрук пошлепал губами и кивнул головой и еще погрозил пальцем непонятно кому.

— Отлично, — шепнула Вилька, — сейчас оторвемся.

Мы бродили по улицам, глазея по сторонам, то и дело замирая от восторга, натыкаясь на очередную церковь или часовню. Остальные студенты из нашей группы давно уже отстали, рассосались по магазинам и сувенирным лавочкам, осели в уютных маленьких кафешечках.

— Давай, посидим где-нибудь на природе, пивка тяпнем, — предложила Вилька. — Живем-то один раз. Ну, подумаешь, сувениров поменьше домой привезем, зато кайф-то какой!

Мы устроились за столиком одного из многочисленных уличных кафе. Солнышко нежно, совсем не по-осеннему, грело щеку. В который раз чувство нереальности происходящего охватило меня — кажется, вот сейчас я проснусь и…

— Твой Эрик, он кто? — спросила Вилька.

— В каком смысле, кто?

— Ну, кто он? Где работает? Чем занимается?

— А, он историк. А где работает, не знаю.

— Ну, ты даешь! Чем вы там занимались?

Я хихикнула:

— Ночью — я спала, а утром…утром нам было не до разговоров.

— Понятно! — Вилька покачала головой, — удовольствие-то хоть получила?

— Не знаю насчет удовольствия, а вот душевную травму на всю оставшуюся жизнь, это — да. Понимаешь, я встретила мужчину своей мечты, и что теперь с этим делать — не представляю.

— Да ты никак втюрилась? — ахнула Вилька, — Это плохо.

— Чего ж хорошего?

Мы помолчали.

— Ну, ничего, — утешила Вилька, — может и обойдется — отыщешь в нем пару недостатков — и как рукой снимет.

— Ну да, «если вы на женщин слишком падки — в прелестях ищите недостатки».

— А что — правильная песенка.

— Ну, ты же у нас спец по песням. Кстати, а где «Бужеле Нуво»?

— Где? В холодильнике. И ничего особенного — бражка какая-то. Я вот вчера Шардоне пила… вот это вещь, я скажу.

— У-у, — протянула я уважительно, — раскрутила мужика все-таки. Как его зовут Поль, говоришь?

— А ты сомневалась в моих способностях?

— Что ты! Ни в коей мере. Ты-то уж, наверняка, все о нем узнала.

— Еще бы — надо же было чем-то мужика занимать целую ночь. А по лапше — я спец.

Я сидела на подоконнике и смотрела вниз, на улицу. Неужели это все со мной? Неужели только сегодня утром я целовалась с самым лучшим мужчиной в мире? Телефон загудел.

— Бон суар, ма птит экольер, — раздался его тихий голос, — я заеду за тобой в восемь вечера, жди меня у входа.

Я положила трубку с бессмысленной улыбкой на лице. Вилька только рукой махнула.

В восемь часов, ноль-ноль минут я выскочила за ограду кампуса и ступила на тротуар. И почти тут же к обочине подкатила «Хонда». Ни слова не говоря, он протянул мне шлем и кивнул назад. Я села, уцепилась за него, как давеча, и мотоцикл рванул в ночь. Минут через пятнадцать мы остановились возле набережной, спустились вниз по лесенке, и долго-долго целовались на виду у проплывающих мимо прогулочных корабликов. Эти странные двухъярусные набережные были словно предназначены для влюбленных.

— Вообще-то, для лодок, на которых привозили стройматериалы и прочие необходимые городу вещи, — улыбнулся Эрик.

Я кивнула и засунула руки ему под расстегнутую куртку. Днем ярко светило солнце, воздух прогревался настолько, что можно было ходить в одной джинсовой курточке, а вот к вечеру значительно холодало. Эрик повернулся так, чтобы загородить меня от резкого ветра, налетевшего вдруг с Сены. Мы еще немного поцеловались. Я бы осталась здесь жить, прямо на этой вот набережной, вон как эти вот бродяги, которые раскинули свой импровизированный лагерь под ближайшим мостом. Там виднелись небольшие туристические палатки. Даже бомжи в этом городе жили со своим клошарским парижским шиком. Мимо проплыл очередной кораблик, там играла музыка.