В одно мгновение - [71]

– Я все тебе рассказал, – смущенно говорит Кайл.

Сразу видно, что вранье дается ему нелегко и он вообще не любит врать. От этого он мне нравится еще больше.

– Ты рассказал почти все, – поправляет его Мо. – Произошло еще что-то, из-за чего у миссис Миллер тяжело на душе.

– Она потеряла двоих детей.

– Дело не в этом. Произошло что-то, не связанное с Финн и Озом. Я поблагодарила ее за то, что она для нас сделала, а она взорвалась. Я думала, она меня ударит. К тому же врун из тебя никудышный. Так что рассказывай.

– Ничего не было, – говорит Кайл.

– Она так не считает.

– Говорю же, ничего страшного не случилось.

Мо хмуро смотрит на него, а он проводит рукой по волосам, наклоняется к ней, тут же откидывается назад и поджимает губы.

– Ничего не было, – повторяет он, а потом добавляет: – Некоторые вещи… они… о них не стоит даже говорить. В тот день все мы сделали то, что должны были.

Его суровый тон добивает Мо. Она мотает головой, роняет подбородок на грудь, а из глаз у нее рекой текут слезы.

– Прости, – говорит Кайл. От раскаяния его голос звучит выше, чем обычно. – Я не хотел тебя расстроить.

– Дело не в тебе, – выдавливает Мо, – дело во всем, что случилось. Я не могу больше это выносить. Мне отвратительно все то, что вылезло наружу в тот день. Я думала, что смогу это сделать, – она переводит взгляд на снег за окном, – но теперь я здесь и вспоминаю обо всем, и…

Кайл протягивает к ней руки и снова берет ее ладони в свои. Он подносит их к губам, согревает пальцы Мо своим дыханием.

Она поднимает на него заплаканное лицо.

– Ты будешь так делать каждый раз, когда я вспомню об этом?

– Каждый раз, – отвечает он.

– Ты меня даже не знаешь, – говорит Мо.

Но она и сама понимает, что это не так. Одной страшной ночи хватило, чтобы поведать о людях больше, чем обычно познается за целую жизнь.

75

Мама бежит, пока не чувствует, что больше не может дышать. Тогда она останавливается, складывается пополам, ловит ртом воздух. Сейчас ранний вечер, она одна на улице. В домах за полем для гольфа кипит жизнь: семьи, состоящие из мужей, жен и детей, делают все те замечательные вещи, которые обычно делают семьи, состоящие из мужей, жен и детей.

Дрожь начинается как несильная икота, от которой у мамы дергаются плечи. Но спазм разрастается безудержной волной, заполняет все ее тело, кости вдруг словно тают, и мама безвольно садится на холодный твердый тротуар, растекается по нему.

На холм взбегает мужчина с собакой. Бегуну чуть за пятьдесят, он сложен как настоящий марафонец. Увидев маму, он ускоряет шаг.

– Вы в порядке? – спрашивает он, останавливаясь рядом с ней.

– Как мне с этим справиться? – бормочет она в пустоту.

Ненависть. Обида. Вина. Горе. Их так много, что я чувствую, как они давят на маму и она словно тонет в них, не может дышать.

– Шаг за шагом, – говорит мужчина так убедительно и с таким пониманием, что я вдруг задумываюсь, действительно ли вся боль в мире ощущается одинаково, вне зависимости от того, что ее причиняет. – Вы все еще живы, – продолжает он. – Так что выбора, скорее всего, нет. По сантиметру, по маленькому шажочку, пусть и не в правильном направлении, но все равно вперед.

Мама, вздрогнув, делает глубокий вдох, смотрит на него.

– Пока наконец, – говорит мужчина, – настоящее не превратится в прошлое, а вы не окажетесь где-то в другом месте. Надеюсь, то место будет лучше того, где вы оказались сегодня.

Мама снова наклоняет голову и кивает. Мужчина распрямляется и бежит дальше. Я так ему признательна, что прошу Бога не забыть о доброте этого человека, найти способ его отблагодарить. Я смотрю, как он убегает все дальше и дальше, и думаю, что в каком-то смысле его точка зрения не так и плоха и что люди порой способны меня удивить.

76

Кайл провожает Мо к машине. На щеку Мо падает первая крупная капля дождя. Мо смотрит в черное небо. Еще одна капля падает ей на лоб, потом еще, и тогда Кайл берет ее за локоть и быстро ведет к BMW. Он вынимает из ее дрожащих пальцев ключи, отключает сигнализацию, чуть не силой усаживает Мо на пассажирское сиденье, а сам быстро обходит машину и садится на водительское место рядом с ней.

Она дрожит всем телом, от макушки до кончиков пальцев на ногах, и он обнимает ее.

– Тс-с, – шепчет он, – это просто дождь.

Прижимая Мо к себе правой рукой, он левой включает зажигание и обогрев, а потом снова крепко обнимает ее и держит, пока она не перестает дрожать.

Мо делает глубокий вдох, чтобы успокоиться, и мягко высвобождается из объятий Кайла.

– Какая я жалкая, – говорит она.

– Ты чудесная, – отвечает он и с восхищением смотрит на нее. Он отодвигает с ее лица мокрую от слез прядь волос, убирает ее за ухо. – Поверить не могу, что ты сюда приехала. Это очень храбрый поступок.

– Или очень глупый, – говорит она. – Я же понимала, что буду все время реветь.

И тут это происходит… Словно по-другому и быть не могло, словно ее слова значили что-то совершенно иное, бесконечно притягательное, романтичное. Кайл наклоняется и целует ее – не жадно, а легко, нежно, едва касаясь губами ее губ. Мо закрывает глаза, и тогда он целует ее смелее, обвивает ее руками, и они сливаются воедино.