В облупленную эпоху - [6]
Оставшись один, он долго в глухом, как войлок, молчании ходил по кабинету. Никто не решался нарушить его уединение. Думал о превратностях судьбы, которым подвержено все земное, ибо все земное тленно. О том, что случай — самое малое проявление Высшей Воли — способен разбить вдребезги самый великолепный план. (Думал он по-русски чисто и легко, сказывалось долгое проживание среди русского народа и русских книг.) Он помнил историю, рассказанную ему много лет назад, он все помнил, этим прохиндеем Лазарем, историю о том, как Тит Римский стоял на носу корабля, подплывающему к Святой Земле, и как комар, ничтожный комарик, впившись ему в глаз, заразил малярией. Император — император умер, едва взяв Иерусалим. Он думал о том, что связан теперь по рукам, а со связанными руками много не навоюешь. Что делать с евреями, он теперь не знал. Наконец, вызвал к себе Поскребышева.
Покинув Кремль, она почувствовала, что воздух вокруг нее стал иным, словно разреженным, так что если захотеть и взмахнуть руками — можно взлететь. Несмотря даже на тесноту и пахнущий дорогой кожей и табаком салон принадлежащей самому могущественному человеку на земле машины. Взлететь, хотя человеку и не дано летать. Кто-то, когда-то, она совершенно не помнила кто, рассказывал ей, почему Иисус ходил по водам. Потому что ходить по водам гораздо проще, чем взлететь, не имея крыл. И человечество, научившись ходить по воде, должно когда-нибудь научиться летать, когда пространство и время станут другими. Или она за эти полчаса стала другой… То, что теперь с ее народом все будет в порядке, она не сомневалась. Она не знала, что теперь будет с ней. И не в том смысле, что живой ее не выпустят из Москвы, она готова была погибнуть, а в том — другом смысле, что всегда бывает с посланниками Предвечного.
Вызывая к себе Поскребышева, он уже знал о своем решении, знал, что скажет ему, вернее, какого ответа добьется от него. Поскребышев остановился в дверях, как всегда, ожидая приглашения пройти. «Проходи, проходи», — кивнул Сталин. (Говорил он, когда нужно, тоже без малейшего акцента.) «Как у нас обстоят дела с переселением этого избранного народа, доложи». — «Все готово, товарищ Сталин, можно начинать хоть сейчас». Говоря это, худой и высокий Поскребышев склонился и стал похож на сломанный лук. «Готово, говоришь…» — Сталин пристально посмотрел на него. И Поскребышев отшатнулся от этого взгляда, не зная, что ожидать. Сталин прошелся по кабинету, не спеша раскурил трубку, он не курил уже больше часа, последнее время старался поменьше курить, и глядя на Поскребышева все тем же парализующим взглядом, проговорил: «А что, если мы оставим этих евреев в покое, вышлем вместо них кого-нибудь других. Ты как думаешь?» — «Кого, товарищ Сталин?!» — опешил Поскребышев. «Вышлем вместо них, например, татар». — «Татар уже выслали, товарищ Сталин». Сталин вновь бросил недобрый взгляд на него: «А что, у нас уже некого больше высылать, что, перевелись уже враги советской власти?» — сварливо спросил он. «Есть. Найдем!» — поспешно закивал Поскребышев. «Вот и найди, — уже миролюбиво согласился Сталин. — Возьми хоть этих, ну как их… чебоксар». — «Кого, товарищ Сталин?!!» — «Что ты все заладил: кого, да кого… Не можете решить без товарища Сталина ни один вопрос. Ничего сами не можете!» — «Понял, товарищ Сталин, сегодня же сделаем, — не решился перечить Поскребышев. — Разрешите идти?» — «Иди, — разрешил Сталин. — И не тяни с этим, приступай». Пятясь, Поскребышев покинул кабинет. В тот же день несколько тысяч ассирийцев, отловленных по Москве, — никого больше в сталинском секретариате не смогли выдать за загадочных «чебоксар», — были высланы в Казахстан. Так нежданно свершилось историческое возмездие за высланные из Земли обетованной в VIII веке до новой эры «десять колен» — потомков Иакова. После 56-го года реабилитированные ассирийцы вернулись в Москву — у них своя драматическая судьба.
Далее события развивались по своей, заранее известной лишь Провидению логике. Англия предоставила палестинским арабам и евреям самую широкую автономию. Области их расселения были названы соответственно Фалестленд и Эрец-Иудея — «Земля иудеев». Эмиграция из Америки и Европы была открыта, но из Советской России началась только после смерти того, о ком при жизни говорили шепотом, и то зависела от настроений сменивших Великого Дракона вождей. Свободной же эмиграция стала лишь после заката драконьей империи, когда было разбито последнее отложенное им яйцо. А сам Великий Дракон, испив до дна чашу одиночества власти, умер по вполне понятным земным причинам — от иссякновения метафизической силы.
