В ногу! - [9]
Иногда, словно снисходя до своих клиентов, оптик проводил с ними вечерок. Как-то раз, закончив декламировать один из сонетов Шекспира, он оперся рукой о стойку и разбитым пьяным голосом принялся читать ирландскую балладу, начинавшуюся словами: «Та арфа, что пела под сводами Тары, Не петь ей уж песен родных…»[9]. Затем он опустил голову на стойку и заплакал, а шахтеры участливо смотрели на него.
В этот вечер, когда Красавчик Мак-Грегор прислушивался к голосам, пьяный оптик отчаянно спорил с другим пьяницей. Последний, худощавый расфранченный человек средних лет, служил коммивояжером в какой-то крупной обувной фирме. Он сидел на стуле и, откинувшись назад, читал вслух из какой-то книги. Когда он сильно увлекся длинной фразой, оптик прервал его и, приблизившись к нему, еле держась на ногах, принялся браниться и ругаться. Он, видимо, был вне себя от ярости.
— Меня тошнит от этой ребяческой философии, — заявил он. — От одного вашего чтения у меня уже пересохло в горле. Вы даже не умеет внятно произносить слова. Вы только гнусавите и издаете мерзкие звуки.
Широко расставив ноги и надув щеки, оптик бил себя в грудь.
— Я знаю вашего брата. Мне плевать на вас! Таких, как вы, много и в вашингтонском конгрессе, и в английском парламенте. Когда-то подобные вам субъекты вершили судьбами Франции. Но они верховодили только до тех пор, пока не явился сильный человек, вроде меня. Они все исчезли в тени великого Наполеона[10].
Оптик сделал жест, предававший расфранченного коммивояжера полному забвению, и обратился к Красавчику Мак-Грегору. Он заговорил по-французски, а человек на стуле погрузился в беспокойную дрему.
— Я подобен Наполеону, — повторил пьяница, снова переходя на английский, и в его глазах показались слезы. — Я беру у этих шахтеров деньги и ничего не даю им взамен. Я продаю их женам очки по пять долларов, а мне они обходятся в пятнадцать центов. Я шагаю по этим скотам, как Наполеон шагал по Европе. Не будь я дураком, я был бы олицетворением порядка. Я подобен Наполеону и, как он, презираю людей.
Эти слова пьяного не выходили у юного Мак-Грегора из головы, толкали на размышления. Не понимая скрытой в них философии, он, однако, в своем воображении оказался пленен легендой о великом французе, и его ненависть к хаотичной бессмысленности жизни получила своеобразную точку опоры.
Вскоре после того как Нэнси Мак-Грегор открыла булочную, началась очередная забастовка, погубившая ее торговлю. Снова шахтеры без дела шатались по улице. Они приходили в булочную и просили Нэнси Мак-Грегор отпустить хлеб в долг. Красавчик Мак-Грегор встревожился. Он видел, что деньги его отца уходят на хлеб, который бесплатно раздается шахтерам. Однажды вечером он встретил одного из должников, который, с трудом держась на ногах, проходил мимо булочной. Тогда мальчик запротестовал.
— У них есть деньги на то, чтобы напиваться, — сказал он, — так пусть же они платят за хлеб!
Но Нэнси Мак-Грегор продолжала торговать хлебом в долг: она не переставала думать о женах и детях несчастных рудокопов. К тому же она слыхала, что правление угольной компании собирается выгнать бастующих из домов.
«Я сама была женой шахтера и до конца останусь на их стороне», — решила она.
Однажды в булочную пришел управляющий шахтами. Он оперся о прилавок и заговорил с Нэнси. Норман Мак-Грегор стоял рядом с матерью и слушал.
— Надо положить этому конец, — говорил управляющий копями, — я не потерплю, чтобы эти скоты разоряли нас. Я требую, чтобы вы закрыли булочную на время, пока не кончится забастовка. В противном случае я сам закрою ее. Это здание принадлежит нам. Они не оценили того, что сделал ваш муж, и я не понимаю, почему вы собираетесь разорить себя ради них.
Нэнси посмотрела на него и ответила глухим, решительным голосом:
— Они считали моего мужа безумцем, и он действительно таким и был, — ответила она. — Но он потерял рассудок только после того, как гнилые балки в шахте рухнули и изувечили его. А потому не они, шахтеры, а вы виноваты в том, что случилось с моим мужем.
Сын прервал ее.
— А я полагаю, что управляющий прав, — заявил он, облокачиваясь на прилавок возле матери и глядя ей в лицо. — Шахтеры вовсе не желают улучшать положение своих семей. Им нужно только побольше денег на виски, и мы не станем выбрасывать деньги для того, чтобы они могли набивать себе брюхо. Мы закроем булочную. Они ненавидели моего отца, а он ненавидел их. И я тоже не меньше его ненавижу их.
Красавчик следом за управляющим вышел за дверь, запер булочную и спрятал ключ в карман. Затем он с черного хода вернулся в булочную, где его мать сидела на ящике и плакала.
— Пора мужчине взять в руки это дело, — сказал юноша.
Нэнси Мак-Грегор и ее сын сидели в булочной и глядели друг на друга. Рудокопы подходили к дверям, пробовали ручку и ворча уходили. Весть быстро разнеслась по холму:
