В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле - [80]
Думаю, мы случайно зашли на территорию лагеря, которая частично была огорожена колючей проволокой. Там было несколько изб, в них было темновато, сохранились нары, к которым были прибиты таблички с именами заключенных и их «статьями». Сохранилась и деревянная наблюдательная вышка. Мрачное место. Мы его быстро покинули. Этот жуткий объект стал с середины 1980-х годов почти туристической «меккой», куда организовывались даже специальные маршруты.
В верхнем течении Среднего Сакукана практически не было троп, шли по бечевнику, переходя с берега на берег, когда скалы вплотную подходили к руслу, прокладывали тропу по осыпям, уходящим из-под ног.
Добравшись до высокогорья, на высоте 1800 м мы развернули базовый лагерь – поставили две двухместные палатки и навес для укрытия грузов. Началось изучение ледников. Несколько десятилетий спустя В. С. Преображенский писал «…первых впечатлений о ледниках не помню. Помню другое – восторг от того, что на аэроснимках, которые крутили в руках специалисты, увидел, расшифровал много ледников. …Я шел по Сакукану и ждал их. …Я был настолько уверен в правильности моего прочтения снимков (что это не просто заснеженные пространства), что шока и даже восторга, как вспоминаю сейчас, не было».
Для меня это были первые высокие горы и первые ледники. До этого на практике после первого курса я видела лишь Хибины с их снежниками, пахнущими арбузами.
Все было необычно, интересно, трудно. Из базового лагеря мы делали маршруты на ледники. Устанавливали рейки для наблюдения за таянием снега. Для определения запаса воды в снеге рыли шурфы в снежной толще, измеряли плотность снега из разных слоев шурфов. Рыть шурфы – довольно трудоемкая работа. Игорь Тимашев как-то подсчитал, что из одного шурфа глубиной 4,5 метра было выброшено около 24 кубических метров снега. То есть почти 12 тонн.
После работы на нескольких ледниках был подсчитан запас воды в снеге, который оказался равным 1000-1200 мм! Это было в 3–4 раза больше чем в Чаре, где годовое количество осадков – 300-400 мм, и объясняло, за счет чего ледники существуют.
Маршруты на ледники чаще были однодневными, но пару раз забирались с несколькими ночевками прямо на ледник, чтобы более тщательно его изучать. На высоте 2450 м над ур. моря была сооружена небольшая метеоплощадка, на которой 4 раза в сутки (1, 7, 13, 19 час. по местному времени) проводились измерения температуры и влажности по аспирационному психрометру Асмана и осадков с помощью дождемера. Это нужно было для того, чтобы путем сравнения с данными метеостанции в Чаре получить градиенты температур. Проведение метеонаблюдений было моей обязанностью. Иногда с содроганием вспоминаю, как в час ночи нужно было вылезать из спального мешка и из палатки, заводить психрометр, с фонариком снимать показания.
Кроме ледников, объектом моего наблюдения было фенологическое развитие крохотных растений высокогорья на трех небольших площадках, что стало основой моей первой заметки в журнале «Природа» в 1959 г.
Были проблемы с приготовлением еды. Чтобы добыть дрова для костра, нужно было спускаться вниз до границы леса, на что часто не было ни времени, ни сил. С собой у нас был крохотный очень капризный альпинистский примус, небольшой запас бензина. Приходилось иногда использовали мелкие сырые кустики полярной ивы; как-то во время сильного бесконечного дождя пытались в палатке сварить вермишель на свечках. Иногда приготовление завтрака или ужина – кипячение чая, варка каши или макарон (которые ели с тушенкой из банки 338 г., делившейся на две еды – ужин и завтрак для троих человек) – занимало до трех часов. Днем в пути «обедали» черными сухарями и сахаром, при наличии дров кипятили чай.
Изредка эвенкам удавалось подстрелить что-то более вкусное. Помню первую убитую маленькую кабаргу, есть мясо которой я не смогла, жалко ее было до слез! Потом немного привыкла. Иногда мы варили тарбаганов (толстые черношапочные сурки), однажды жарили на костре крохотную белку – ужин на четверых. Однажды случилось невероятное событие: во время грозы на ночной стоянке близ большого озера почти прямо в наш костер влетело около трех десятков диких уток, которых быстро поймала собака, приблудившаяся к отряду еще в начале маршрута. Этих «мюнхаузеновских» уток мы несколько дней жарили на костре.
Летом 1959 г. отряд в том же составе опять отправился к Кодарским ледникам. К нам на несколько дней присоединился сотрудник Забайкальской гидрометеослужбы Г. Н. Глубоков. А на более длительное время – шумная компания из двух кинооператоров (из студии научно-популярных фильмов) Михаила Александровича Заплатина и его помощника Саши Галаджева и оленевода Гоши с караваном оленей, груженных аппаратурой и едой. Кинооператоры старались не мешать нашей работе, а оперативно делать свою. Им удалось выпустить два короткометражных фильма «К ледникам Кодара» и «В Чарской долине». М. А. Заплатин издал две книги «Чара» и «К ледникам Кодара», текст которых, живо рассказывающих о буднях и нашего отряда, ныне выложен в Интернете.
