В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле - [220]
Богатый литературный итог научной деятельности Леонида Рувимовича в этот период, как и на протяжении всей жизни, определялся его выдающимися эпистолярными способностями.
Благодаря строгой организации ума Леонид Рувимович предельно четко выражал свои мысли. Многие коллеги считали его научные доклады, выступления в прениях, просто монологи – практически готовым печатным текстом, который лишь требуется изложить на бумаге. В научных издательствах редакторы буквально охотились за подготовленными в печать работами Серебрянного, поскольку их редактирование являлось лишь формальным делом, а авторы считали за счастье «заполучить» его в качестве научного редактора своих произведений.
В докомпьютерную эпоху очень интересна была методика Леонида Рувимовича написания текстов. Как правило, он сразу переносил на бумагу уже готовые куски текста, которые затем дополнялись существенными вставками. Следующий этап заключался в написании логических связок, которые вклеивались в разрезанный текст. В итоге первоначально написанный текст мог к концу дня вырастать в длину до полутора-двух метров, после чего он опять разрезался на страницы исходного формата, которым давалась нумерация «а», «б», «в» и так далее. После того, как процесс повторялся, приходилось изменять основную нумерацию страниц. И так несколько раз, пока Леонид Рувимович не решал, что тема исчерпана.
Заседание Государственнрой аттестационной комиссии в Тюменском университете, конец 1990-х годов.
Впечатляющие научные итоги высокогорных исследований, безусловно, были достигнуты исключительно благодаря энергии и работоспособности Леонида Рувимовича, его высочайшему авторитету среди коллег. Проводя ежегодно несколько месяцев в экспедициях, он успевал организовать аналитическую обработку материала, осмыслить полученные данные, обсудить их с коллегами и опубликовать. К обработке собранных образцов были привлечены лучшие лаборатории страны. Благодаря высочайшему научному рейтингу Л. Р. Серебрянного, большинство дорогостоящих исследований выполнялось совершенно безвозмездно.
Вспоминая Л. Р. Серебрянного – ученого, хотелось бы обратить внимание еще на одну важную особенность – его фанатическую приверженность науке. Порой это приобретало форму религиозной ортодоксальности и выражалось в абсолютной бескомпромиссности. С одной стороны, он был категорично нетерпим к людям, пытавшимся на науке делать карьеру, а с другой – мог с легкостью прощать личные недостатки энтузиастам, искренне увлеченным научными исследованиями. В последние годы советского периода он искренне переживал по поводу снижения требований к научной квалификации молодых ученых, кандидатов и даже докторов наук, видя в этом одну из основных причин наметившегося тогда спада качества исследований. Леонид Рувимович старался противостоять этому процессу не только собственными научными работами. Он очень много времени уделял студентам, выпускникам вузов, аспирантам.
Было удивительно приятно наблюдать, с какой открытостью и доброжелательностью, не считаясь со временем, он по-товарищески общался с молодыми коллегами, стараясь помочь им определиться с выбором темы диссертации, методической постановкой работы, правильной интерпретацией полученных результатов. В случае, если проведенные исследования привлекали его внимание, он с удовольствием выступал в качестве оппонента, давая четкую и ясную оценку работе, рассматривая предложенное решение в широком контексте географических исследований.
Любовь к науке еще более ярко проявлялась в Леониде Рувимовиче в отношениях с учениками. Они все без исключения становились его друзьями. С ними он обсуждал любые проблемы, все были вхожи в его дом, многим доверялись самые сокровенные мысли. Можно уверенно сказать, что он был по-настоящему счастлив в кругу своих молодых единомышленников.
Конечно, научная бескомпромиссность Леонида Рувимовича многого ему стоила. Достаточно сказать, что он был очень неудобным подчиненным. К сожалению, многие не понимали, что его одиозность основывается лишь на любви к науке и не преследует никаких корыстных целей.
Особенно тяжелым стал для Леонида Рувимовича, впрочем, как и для многих настоящих русских ученых, перестроечный период нашего общества. Рухнувшая система сломала не только отжившие бюрократические устои советской научной конструкции, но и разрушила почти все действительно нужное и важное, что было создано в результате многолетнего талантливого труда нескольких поколений ученых. Ощущение ненужности, напрасно прожитой жизни, все чаще посещало Леонида Рувимовича. Необходимость заниматься тяжелым, неблагодарным трудом для содержания семьи все чаще сменяла радость творчества. Леонид Рувимович выдержал и этот удар, однако обстановка 1990-х годов – главная причина того, что мы его потеряли столь преждевременно.
Леонид Рувимович воспитывался в рамках старых географических традиций, где главенствовал чисто описательный подход, поэтому первоначально потенциал Леонида Рувимовича реализовался в классических страноведческих трудах. Но, в отличие от многих предшествующих работ, в его монографиях о Дании, Исландии, Нидерландах четко прослеживается мысль о географии как науке, изучающей взаимодействие природы и общества.
