В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле - [222]

Со мной в одной группе училась девушка, которая была замужем за гляциологом нашим, за Гуняевым. Они собирались летом в экспедицию на Кавказ, и она сказала, что им нужна повариха. Я обрадовалась и подписалась на это дело. Поехала поварихой на Кавказ к Леониду Рувимовичу Серебрянному.

Это была экспедиция в Безенги, мое первое путешествие в горы. Л.Р. я увидела в первый раз – этот момент я очень хорошо помню – из окна поезда. Тогда в первый раз я увидела вообще всех, кто ехал в эту экспедицию, в том числе Гросвальда, который провожал свою Нину Андреевну, увидела Андрея Стекленкова, Андрея Орлова. Гросвальд сразу произвел на меня неизгладимое впечатление, он был в таком пиджаке, совершенно неземной, уверенный в себе (вообще, он всегда был очень убедительный). Леонид Рувимович казался тогда совершенно молодым, ему еще не было пятидесяти, наверное. Он в кожаной куртке стоял как-то очень молодцевато и высматривал нас в окна поезда, прибывшего на перрон в Нальчик. Нина Андреевна замахала руками, и тут мы все и встретились.

Мы поехали в Безенги на ГАЗ-66, который был загружен почти под крышу – тогда еще привязывали раскладушки, раскладные столы и т. д. И сидеть впереди там только серьезным людям доверяли, остальные все лежали, упершись носом в самую крышу, и не видели просто ничего. Везли долго, дорога там ужасная, и под ледник мы приехали поздно, в полной темноте.

На мой вопрос, как и что мне делать, начальник отряда ответил: «Встаешь в шесть, чтобы к семи завтрак был готов». Легли спать. Я, как ответственный человек, действительно проснулась в шесть, откидываю полог армейской палатки и передо мной – белые сверкающие горы. Я просто обомлела. Потому что это было что-то невероятное. И только-только солнце пробивается… Что-то сготовила, бужу их, а они меня проклинают! Никто ни в какие семь и даже восемь вставать не собирался. Леонид Рувимович, между прочим, был жаворонком, и он-то, как раз, любил встать рано! Но ему народ не позволял. Тогда Орлуша (А. В. Орлов) открыл мне секрет, что Л.Р. просто с утра хочет есть. И тогда поступило предложение, ставить возле спальника Л.Р. с вечера еду, чтобы он, проснувшись, ел, а потом снова засыпал.

Я совершенно не умела готовить, отправившись в эту экспедицию. Именно там я научилась варить всякие супы, борщи. Вообще эта экспедиция была страшно интересная, во-первых, потому, что это была моя первая экспедиция. А во-вторых, потому что там было много интересного народа.

И вот этот экспедиционный опыт для меня остался идеальным навсегда, в том числе и в части организации научных исследований. У Л.Р. всегда было много аспирантов, соискателей, просто сотрудников, которых он набирал, и он умел каждому дать в руки инструмент. Маленький инструмент, которым тот умел работать. Ну, например: «Ты будешь заниматься морфологией – ориентацией обломков этой морены. Сначала ты начинаешь с малого, берешь штангенциркуль и измеряешь эти обломки, их ориентацию и т. д. Дальше ты расширяешь сферу своей деятельности и измеряешь не только обломки, но и что-нибудь еще. Потом, в конце концов, защищаешь диссертацию».

Книга, что они выпустили по итогам тех работ на Кавказе, включает пять глав, две из которых были отдельными диссертациями. Там каждый отвечал за какой-то участок работы. И, вот даже сейчас, я не вполне понимаю – как все это сработало. Потому что обычно мешают амбиции, ведь совершенно разные люди там были. Или я не замечала тогда, как все улаживалось на этапе, например, полевых работ и дальнейшей обработки материалов. Очевидно, авторитет Л.Р. был настолько велик, что ни у кого не возникало сомнений, кто будет первым автором, кто последним. У него это было очень хорошо устроено, он прекрасно понимал все тонкости дела: люди приносят свой богатый фактический материал, и дальше это все надо как-то организовать. Организовывал, конечно, он, но все равно у ученого амбиции всегда или часто стоят впереди. Особенно когда отдаешь свои наработанные данные в общий котел, и дальше что-то варится и получается. И вот он очень умело заведовал этим делом! И я сейчас тоже пытаюсь у себя так делать. Серебрянный объявлял, что после окончания полевых работ пишется одна общая статья, куда включаются все соавторы, которые принимали участие в этих работах. Потом каждый имеет право публиковать свои данные в таком составе, в каком хочет.

Я с ним написала одну книжку. Я приходила к нему домой, у него был круглый такой стол и там, на печатной машинке я печатала текст, который наговаривал Л. Р. Дальше мы составляли какой-то кусок, и потом его снова перечитывали, переделывали и т. д. Часто это было в интерактивном режиме, т. е. я могла Л.Р. прервать и предложить что-либо.

Я понимаю, ему, так же как и всем, не хватало рабочих рук. Поэтому ему было нужно работать с нами с таким бешеным энтузиазмом – вот, давай, пожалуйста, давай вот это, давай то…

Он, конечно, хорошо видел концепцию всей работы. Ты мог «принести в клювике» какую-то ерунду, а он все это объединял – и в результате получалась, конечно, вещь! Он понимал – каждый человек должен найти свое место в соответствии со своими возможностями и своей потенциальной компетенцией. Потом ты можешь дальше развивать свое дело, но вот этот аппарат знаний, который у тебя в руках – это инструмент, которым ты можешь «ямочку свою копать», потом от этой ямочки, если хочешь дальше развиваться, выбирать свое направление. Он говорил, если ты основательно освоишь что-нибудь, ты будешь потом востребованным специалистом. Даже если у тебя не получится что-то более значительное, по крайне мере ты всегда будешь хорошим ремесленником.