В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле - [175]

Сергей Викторович Попов – известный ученый-полярник, работавший с Игорем Алексеевичем по грантам РФФИ: «Со всей искренностью могу сказать, что это действительно большая и невосполнимая потеря и для тех, кто его знал, и для Института, и для науки. Он принадлежал к старой научной школе, к тому слою людей, которыми мы не перестанем гордиться. Это счастье, что Вам и мне довелось с ним вместе работать. У Игоря Алексеевича было чему поучиться, и мне жаль, что мы встретились и начали работать слишком поздно. Я никогда не забуду нашу с ним встречу в Питере в прошлом году, когда, заскочив на десять минут в его номер, я провел там больше трех часов, слушая и удивляясь уму, широте и глубине мышления, кругозору этого человека» (из письма, 24 августа 2010).

Да, нам всем, кому выпало счастье общения с Игорем Алексеевичем, будет его очень не хватать. Но нам повезло: он позаботился о том, чтобы после него остались его книги, научные и художественные, статьи и картины. И мы можем открыть эти книги и почитать или просто полистать, разглядывая репродукции картин, когда почему-то стало грустно, когда нужна поддержка и дружеское плечо рядом или когда хотим подготовиться к поездке в полярные области планеты, или в Японию, Америку, Новую Зеландию.

Воистину, на таких людях держится мир.

А. А. Тишков Юрий Андреевич Исаков (1912–1988)

Биолог, географ, д.б.н. (1963), профессор (1967).

В Институте в 1958–1988 гг., зав. отделом биогеографии (1963–1983)

В 2012 году исполняется 100 лет со дня рождения Юрия Андреевича Исакова – выдающегося ученого-зоогеографа, эколога и орнитолога, крупного деятеля охраны природы и заповедного дела СССР и России, стоящего у истоков многих направлений теоретической и прикладной биогеографии. Он был доктором биологических наук, профессором, около 30 лет проработал в Институте географии РАН и долгие годы возглавлял отдел биогеографии.

Часто осенью, под 25 октября, в день смерти Ю. А. Исакова накатывает волна воспоминаний о нем, о человеке, который при жизни не думал о том, каким он запомнится коллегам, не заботился о том, чтобы произвести о себе хорошее впечатление. Жил, словно наверстывал упущенное – писал статьи и книги, собирал коллег на совещания, спешил высказаться по самым острым проблемам зоогеографии, экологии и орнитологии, хватался за любую возможность поехать за границу, чтобы повидать мир, хорошо ему известный по книгам.

У него в детстве – в 1920-х гг. в период его пребывания в КЮБЗЕ (Кружке юных биологов зоопарка) была кличка «Икс». Таким «мистером Икс» он и остался для большинства своих коллег до самой смерти – редко улыбающимся, несколько язвительным, недоверчивым, не терпящим бездарей, даже теряющимся, если рядом оказывался какой-нибудь малограмотный ученый. Он был руководителем моей диссертации, несмотря на то, что работа была чисто геоботанической. Мы – Миша Глазов и я – в начале 1970-х гг. стали его фактически последними учениками. Каково быть учеником человека, который на 20 лет был вычеркнут из жизни, сидел в лагере, работал на Беломорканале, потом скитался с семьей по стране – работал в Гассан-Кулийском, Астраханском и Дарвинском заповедниках и в Западной Сибири, только в 1944 г. завершил прерванное арестом обучение в Московском государственном университете. И в 1955 году вернулся в Москву и еще долгие 8 лет ждал реабилитации. В год, когда его реабилитировали в 1963 г. – он защитил докторскую диссертацию. А ведь его первые несколько монографий вышли в годы, когда он был в ссылке и не имел возможность получить высшее образование.

Ю. А. Исаков.

О Юрии Андреевиче я слышал от старых КЮБ-Зистов – Татьяны Николаевны Дунаевой, от зоолога, открывателя наскальной живописи Каповой пещеры Александра Владимировича Рюмина, профессоров В. В. Кучерука, В. И. Осмоловской, П. В. Матекина и А. П. Кузякина, а также от руководителя нашего кружка при МОИП Анны Петровны Разореновой… Много раз видел его в Зоомузее МГУ и на заседаниях МОИП. Его седая слегка волнистая крупная шапка волос была заметна издалека. А манера говорить, абсолютно аристократический вид одних притягивал, а других отталкивал. Позже, уже в мои студенческие годы его имя постоянно упоминалось наряду с другими выдающимися зоологами. Он пользовался несомненным авторитетом у старшего поколения: Александр Николаевич Формозов пригласил его на свое место, возглавить отдел биогеографии в Институт географии; а директор Института – академик Иннокентий Петрович Герасимов даже с некоторым пиететом, внимательно слушал мнения Юрия Андреевича по самым разным вопросам. А о ровесниках и более молодых коллегах и говорить нечего – для них он оставался легендарным «мистером Икс». Например, для Л. Г. Динесмана, Р. П. Зиминой, А. М. Чельцова-Бебутова и И. А. Шилова, пришедших в КЮБЗ в год ареста Юрия Андреевича, или для Е. В. Карасевой, А. Д. Бернштейн, В. М. Смирина, В. М. Гудкова, пришедших в кружок перед войной или во время войны (1943–1945 гг.).

Когда я еще мальчишкой зимой 1965 года после лаборантской работы на Курском стационаре у профессора Д. Л. Арманда и В. Д. Утехина появился в Институте, Александр Николаевич Формозов только передал бразды правления в отделе биогеографии в руки Ю. А. Исакова. Отдел был тогда скорее зоогеографический, так как ботаников было всего трое – О. С. Гребенщиков, Е. Л. Любимова и В. В. Барыкина. В. Д. Утехин, Л. Н. Соболев работали тогда в отделе физической географии, а палеогеографов еще в конце 1959 г. перевели в отдел геоморфологии. С появлением Ю. А. Исакова в Институте связывали большие надежды по укреплению отдела биогеографии. В те годы там работали, стоявшие у истоков отдела ученицы А. Н. Формозова – К. С. Ходашова и Р. П. Зимина, выдающиеся зоологи и специалисты в области заповедного дела – С. В. Кириков и А. А. Насимович, делали свои первые шаги в науке молодые Д. В. Панфилов, В. С. Залетаев, Е. Е. Сыроечковский, Н. С. Казанская, Р. И. Злотин, О. Н. Шубникова. Сам А. Н. Формозов с приходом Юрия Андреевича чаще стал ездить в свои любимые костромские леса, больше стал писать популярных заметок о природе, рисовать акварели. Неоднократно я слышал из комнаты № 9 на втором этаже Института свист синицы и пеночки – это Александр Николаевич, забывшись, оседлав стул, как пенек посреди поляны, рассказывал о наблюдениях в Шарье в Костромской области. Юрий Андреевич с подчеркнутым пиететом относился к Формозову, которого знал с 1920-х годов еще по зоопарку и, по-видимому, считал себя обязанным ему за приглашение в Институт, но внешне это почти не проявлялось.