В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле - [144]

Я собрался и поехал в поля: в 1963 г. – на Кольский полуостров, в 1964 г. на север Западной Сибири, в 1966 г. на Алдан и Становой хребет. Все эти годы я делал анализы, писал статьи, осваивал минералогию почв, слушал лекции на геологическом и географическом факультетах МГУ и продолжал писать планы диссертации. И.П. их хвалил, но раздумчиво прибавлял, что все-таки узковато, регионально, что надо идти к большим обобщениям. «Витя, не ловите блох, беритесь за крупные проблемы», – это его слова.

Аспирантура закончилась в 1965 году, я стал мэнээсом в ИГАНе и написал 15-й вариант плана диссертации, который И.П. все же принял (все 15 вариантов у меня хранятся). И все же «региональность» во мне победила: я написал более 700 страниц текста, где последовательно и занудно описывал примерно одни и те же закономерности в разных регионах Сибири.

К счастью, этот текст я не отдал И.П., а дал его почитать своему другу И. А. Соколову. Илья все честно прочел и летним днем пришел ко мне домой для разговора. Пришел. Сел и сказал: «Что за занудство ты написал – анализируешь восемь регионов, чтобы в конце сказать что все в них похоже?! Попробуй сразу выделить главные закономерности, а потом подтверждай это на материалах регионов». Месяц я был в состоянии грогги, а потом все прояснилось, и я довольно быстро написал новые 400 страниц. Этот текст я отдал читать И.П., А. А. Роде и М. А. Глазовской. Первым прочел текст А. А. Роде и написал хороший отзыв, в котором впервые прозвучала мысль, что это может быть не только кандидатская, но может быть и докторская диссертация.

И вот настал день предзащиты, которую вел И.П. Я сделал доклад, и началось обсуждение. Многие хвалили, многие резко возражали, иногда возникал мотив защиты докторской. Но мне запомнилось другое. М. А. Глазовская, одобрив в целом работу, сказала: «Все-таки В.О. пишет для идиотов: он столько раз повторяет один и тот же вывод, что от него потом невозможно избавиться». На что И.П. с лукавой улыбкой возразил: «Нет, он хитрее, он не для идиотов пишет. Он вывод повторяет не один раз, но каждый раз к этому выводу прибавляет что-то новое, и вывод становится интереснее и глубже». Я был совершенно счастлив услышать это, ведь это означало, что И.П., несмотря на всю свою занятость, не просто пробежал текст работы, но внимательно прочел и продумал основные выводы и даже сформулировал метод работы, который я сам не осознавал четко.

Подготовка к конгрессу МГС 1976 г. в Москве. Слева направо: В. В. Анненков, И. П. Герасимов, В. М. Котляков, В. П. Чичагов.

К мысле о защите докторской И.П. отнесся вначале прохладно: ему было приятно, что работа высоко оценивалась, но внутренней уверенности, что это – докторская, у него не было, тем более что С. В. Зонн очень твердо сформулировал, что это две хорошие кандидатские работы, но никак не докторская. Я писал автореферат работы как кандидатской и особенно не страдал – что будет, то и будет. На защите в ИГАНе, которую вел И.П., его интеллигентность и благородство раскрылись полностью. Когда встал вопрос о докторской степени, он очень горячо убеждал Ученый совет, что он был не руководителем аспиранта, а научным консультантом докторанта. Ученый совет ему поверил и проголосовал за докторскую.

А на самом деле И.П. был идеальным руководителем: он не навязывал свою точку зрения на почвы Сибири (а она была существенно другой, чем моя), не предлагал писать статьи в соавторстве с ним (о чем я до сих пор сожалею), не занимался мелким редактированием текста. Он мягко, но упорно «сталкивал» меня с локальных, частных проблем на крупные, как теперь модно говорить «глобальные», заставлял задумываться над фундаментальными проблемами географии почв и почвоведения, мыслить смело и не бояться гипотез. Он сам так работал всю жизнь.

А вскоре после моей аттестации он предложил мне пост заведующего отделом географии почв и геохимии ландшафта (так раньше называлась наша сегодняшняя лаборатория географии и эволюции почв). Это было необычное и смелое решение, если учесть, что в отделе тогда работали С. В. Зонн, В. М. Фридланд, А. И. Ромашкевич. Так я стал в 1972 году самым молодым и единственным беспартийным завотделом в ИГАНе.

В. П. Чичагов С Иннокентием Петровичем вне Института географии

Со временем личные впечатления от общения с нашими замечательными предшественниками забываются, уступая место официальным данным, нередко формальным отзывам и результатам анализа научных работ. Мне посчастливилось работать под руководством И. П. Герасимова в 1956–1985 гг. в Институте географии АН СССР и вместе с ним в отделе геоморфологии; особенно тесно взаимодействовать во время подготовки и проведения XXIII Международного географического конгресса, проходившего в Москве летом 1976 г.; участвовать в процессе создания Национального атласа МНР, ответственным за разработку которого он меня назначил, а также во время совместных командировок в регионы Советского Союза и отдельных зарубежных стран. Разумеется, во время поездок Герасимов оставался одним и тем же человеком – руководителем и крупным ученым, сильным человеком и творческой личностью. Но вне стен Института проявлялись, так сказать, в «чистом» виде его личные качества, и в процессе непринужденного общения он выглядел существенно иным. Свойственная ему напористость становилась мягче. Директор исчезал и уступал место обаятельному и веселому, подвижному и интересующемуся буквально всем и всеми человеку. При этом он становился вровень с окружающими независимо от их возраста, специальности и занимаемого положения. Он был красивым человеком. Общаясь, он буквально расцветал, говорил с расстановкой, грассируя, покоряя и вдохновляя спутников. Он любил общаться с нами во время обедов в академической столовой на Ленинском проспекте, в аэропортах, самолетах и поездах. Он рассказывал много интересного и внимательно слушал собеседника. О Герасимове – академике и директоре ведущего географического академического учреждения страны, действовавшего и проявлявшего себя вне стен Института географии – об ИП, как мы его называли, ниже предлагаются несколько зарисовок.