В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле - [100]
В табуне экспедиции были две достопримечательности: это два мула Орлик и Машка. Помесь лошади с ослом. Огромные, сильные, невероятно выносливые и свирепые, с длинными ушами и полуголыми хвостами. Оба этих изобретения природы ненавидели кавалерийские седла и верховых. Если кто по незнанию седлал любого из них и садился в него, то животное тут же, закусив удила, лезло под самую густую и сучкастую ель, чтобы снести седока со спины. Предусмотрительный и грамотный седок спрыгивал с седла заранее. А нет – валялся ободранный под елью. Зато под вьюком им не было равных. А Орлик был еще и умен и оскорбительное слово «осел» к нему не подходило. Орлик всегда шел впереди и вел за собой караван. Он знал все тропы, а уж тем более путь домой. Сейчас он вел караван домой, на станцию, к отдыху и корму. К тому же на спине у него были два тюка сена. Вот остальные лошади и тянулись за ним, стараясь приблизиться и щепнуть сена.
Март месяц. Как пояснила Маргарита Ивановна, период схода снежных лавин. С заснеженного, скалистого западного склона со страшным грохотом сваливались тысячи тонн снега, пугая лошадей и людей. Через два часа пути Орлик вошел в открытые, состоящие из двух горизонтальных жердей ворота, это северные ворота станции.
По традиции первым в ворота въезжал сам Авсюк на каком-то спокойном мерине. Последним въезжал «Витька» на своей бешеной Игренюхе (масть такая есть, игреневая), на кобыле, которая не могла секунду стоять на месте – все время плясала, даже на горной тропе. Виктор Михайлович был в сапогах при шпорах, на лошади – офицерское седло, украшенная уздечка и плюс знаменитый мундштук, отдельно от удил. Если потянуть за повод, то изгиб мундштука сдавливает коню язык и тот от боли перестает капризничать.
В экспедиции были в этом отношении свои порядки: все лошади были закреплены за сотрудниками и никто не имел права, кроме самих рабочих на них садиться. И мне уже тогда достался ленивый мерин по кличке Малышка. Тетя Гуля Иверонова, жена дяди Гриши Авсюка, ездила на рысистой кобыле Рыжуха.
При въезде в ворота мы увидели вот такой пейзаж: справа – конюшня, слева домик-пятистенок, в правой половине которого жили двое рабочих, а в левой была пекарня, и там жила повариха Машка. Впереди – большой дом из четырех частей.
В левой четвертинке, что смотрела на северные ворота, располагалась метеостанция Киргизского УГМС. В правой, были две гостевых комнаты. А вот на южной стороне одну четвертинку занимали Авсюки и Клавдия Казакова. А в правой жила сотрудница Галя Белова, которая занималась снегом и снежными лавинами. И еще попутно фотографией. В эту же четвертинку, в большую комнату поселили и нас с мамой. Началась настоящая экспедиционная жизнь. В тот же день я узнал новое слово «акклиматизация». Авсюк постановил три дня никому ничего не делать, никуда не ходить далеко, гулять вокруг станции и привыкать к высоте в 2650 метров над уровнем моря. На заднем плане был виден ледник и стенка Катр-Тера. Это самая загадочная долина в бассейне Чон-Кызыл-Су. Она была недоступна даже баранам. Проникнуть в нее можно было только при помощи веревок и крючьев.
Через три дня был совершен первый выход на 1-ю снегомерную площадку на склоне. Свободная от леса, на крутом склоне площадка 10×10 метров вся была утыкана рейками. По ним отсчитывалась высота снежного покрова. По углам площадки рабочий с Маргаритой Ивановной брали плотность снега. Таких снегомерных площадок в округе было четыре. И их нужно было обходить рано утром ежедневно. Моя мама, Юлия Павловна, была в подчинении у Маргариты Ивановны и вела вместе с ней все работы по снегу, пыли и снежным лавинам. Не было не одной долины в бассейне Чон-Кызыл-Су, где бы не велись какие-нибудь наблюдения.
Раз в десять дней все, включая Авсюка, ездили на какой-то загадочный ледник Кара-Баткак. Тот самый Кара-Баткак, который был самый репрезентативный и в связи с этим он, как и снегомерная площадка, весь был утыкан рейками, вешками, палками, мачтами, датчиками, термометрами, метеоприборами и изрыт глубокими шурфами. Авсюк ставил большие эксперименты по искусственному получению дополнительной воды с ледников для полива сельхозугодий. Примерно такие же наблюдения велись и на леднике Ашу-Тер, где по легенде Авсюк нашел сундук с золотом. Короче говоря, каждое утро рабочие седлали семь-восемь лошадей и все разъезжались по своим долинам и своим работам. А работ было видимо-невидимо. Не участвовал в этих поездках только Виктор Михайлович Кузнецов. Он был хозяйственник от Бога. Про него Маргарита Ивановна говорила, что он для Гриши «черта из преисподней достанет». И рассказала, что когда несколько лет назад Авсюк с «Витькой» работали на Крайнем Севере, Авсюк как-то заикнулся о музыке. Авсюк был человеком сверхинтеллигентным и имел музыкальное образование. А через несколько дней, когда он вернулся из очередного полета, то в кают-компании обнаружил пианино. Это «Витька», за время его отсутствия сгонял куда-то в район, где-то выцарапал пианино и доставил его на оленьих нартах.
Г. А. Авсюк на актинометрической площадке. 1949 г.
