В начале всех миров - [9]

Кто-нибудь по делам несовершеннолетних?

Цивилизация впала в детство

И верит только в безумие.

Готовь клетки,

Инспектор. Готовь протоколы,

Больше расстрелов, больше огня,

Больше внимания к миру, хватит уже проколов.

Только быстрее, пока я не умер от страха

И не отозвал эту жалобу.

«Жить: неприемлемо; жизнь: неприемлема…»

Жить: неприемлемо; жизнь: неприемлема;

Тошно, и кровью пропитано небо.

Знали бы раньше про риск неотъемлемый —

Стали себя выбивать бы из гроба?

Трогать за горло звенящими пальцами

Можно, пока тебя слушают мышцы.

Совесть закручена в жгут. Как скитальцы мы:

Знаем про дом, но о нем только слышали.

Нет ощущений и нет преимущества,

Только спокойствие холода дикого,

И, в темноте, одиноко, могущество

Шепчет: «Приди ко мне». Плачет: «Приди ко мне».

Чувствуешь в венах текущую вялую

Смесь вискаря с раскаленным металлом?

Слева – направо, но… слева ли? в праве ли?

Текст бы расползся, когда б нас не стало.

Жить: неприемлемо; жизнь: неприемлема;

Жрешь с отвратительным хрустом стеклянные

Капсулы. И, зычным воем колеблемо,

Все бытие распадается в данные.

«Половинки мозга под ударами грома…»

Половинки мозга под ударами грома

Дрожат, как желе, и скрылась давно луна.

В предвкушении перед новым циклоном

Рифмуются точно «наука» и «тишина».

Я давно уже сплю в обнимку с плюшевой бритвой

И больше не думаю, что из меня вырастет.

Я всегда перед сном читаю одну молитву:

«Выброси это, выброси это, выброси».

Мне раньше хотелось двигаться по касательной,

Но я двигаюсь по кривой, метаясь мыслями.

А перед самой волной

Молитва меняется, и вдруг слышишь: «Выстрели».

«Окна дышат темной пленкой…»

Окна дышат темной пленкой.

Лезут в будущее руки.

Скрип костей и голос звонкий.

Имена – пустые звуки.

Шея в ожерелье бега —

Врозь коралловые ножки.

На тебе пальто из снега

И из пластика подстежка.

На тебе наряд из боли.

На игле – стекляшки страхов.

Обманули. Искололи.

Напугали. Чертит знаки

Проповедник подзаборный.

Ересь – разновидность гриппа.

Окна дышат. Стонут горны.

Чепуху бормочет сипло

Сон,

Такой пастельно-черный.

«Я выбился из сил – и высших, и подземных…»

Я выбился из сил – и высших, и подземных;

Я не слагаю вирш – и даже вишлистов,

Зимой бесснежной я лежу, уткнувшись в стену,

И слышу, как хрустят семь шейных позвонков,

И, клетчатым ковром завесив подоконник,

Пытаюсь обмануть простуду и судьбу.

Я составляю свой – не очень верный – сонник:

Орда знакомых лиц и кто-то-там-в-гробу.

Не знаю, как там вы, а я залез в бутылку:

Как склизкий конденсат, ничто не красит склеп…

Тут: звуковой волной – и прямо по затылку;

Урон плюс пять дэ шесть, гитара-бас-бэкстэп.

«Традиций древних дело – отвечать на вопросы…»

Традиций древних дело – отвечать на вопросы,

Что может быть надежней легенд?

Что, съев врага печенку, станешь храбр, как опоссум,

А почку – быстр, как муравьед.

Но вдоволь наглотавшись этих тонких ответов,

Ты все равно не можешь понять,

Где грудами лежат идеи новых сюжетов,

И как бы их оттуда достать.

Не надо биться грудью о кинжальную совесть —

Закон письма прост, как алфавит.

Когда две части жизни не срастаются в повесть,

Ты просто нажимаешь delete.

И нет никаких спросов, никаких предложений,

Лишь нечто порождает ничто.

Взгляни на белый лист. Не делай резких движений.

Вот видишь. Этот текст – не про то.

Категоричный сонет

Когда, проснувшись и взглянув в окно,

Мы видим, что там склизко и темно,

Как видели вчера – мы все равно

Наивно верим, что настанет рай.

Когда меня влечет железный ритм,

Я прячусь, потому что дух болит

От башен, блоков, тротуаров, плит —

Я не могу так глупо проиграть.

Это наивно – верить небесам,

И стройка жизни, что досталась нам, —

Мой самый неудавшийся контракт.

Но если пожелавших не найду

Гореть на этом свете и в аду,

Я просто отменю горенья факт.

«Привычный шум воды – как древнее сказанье…»

Привычный шум воды – как древнее сказанье.

Листаю струи строк, низвергнутых из туч.

И знает ли сам черт… но что такое «знанье»?

Воспитанный водой, ум тоже стал текуч.

И ветер в голове, и тонкий вкус корицы,

И мокрого песка неведомый покров.

А я закрыл глаза, и задрожали жрицы

Пред Голосом во мне вещающих богов.

«Эй, капитан, береги эту темную воду…»

Эй, капитан, береги эту темную воду,

И смотри на нее, только если уверен, что спишь.

Слушай ее, только если уверен, что молод,

А не то ненароком от жалости горькой сгоришь.

Будь осторожен, ныряя за сказочным кладом:

Под твоим отражением битых ракушек стекло.

Песни сирен это шутки в сравнении с сладким

Разбивающим сердце неискренним шорохом волн.

Рук не тяни, задирай подбородок повыше,

И по ветру – хвосты; сколько б ни было их, все давай!

С каждой милей разрезанных волн – ближе, слышишь,

Сердцевина, исток. И порядок, и хаос, и рай.

«Ты думал, что эта победа будет легка?..»

Ты думал, что эта победа будет легка?

Но – видишь, какой у нашей войны конец.

Ты должен быть красавцем, командир полка

Миллионов маленьких кровяных телец.

Поправь фуражку, расправь плечи – за дело!

Перед парадом будет сезон расстрелов.

Подходящее время, чтобы вступать в должность,

Командуй, братец. Увидишь, это не сложно.

Забудь про совесть, хватит уже вертеться,

Делай все, как привык. Только не ной.

Теперь отдавай приказы своему сердцу:

Налево, направо; левой, правой. Огонь.