В море погасли огни - [55]

Финны неохотно ставили мины, стеснявшие свободу действий собственных кораблей, но гитлеровцы заставили их поставить минные поля «Капитола», «Куола-маньярви», а позже — «Вальярви» и «Муолаа».

После захвата эстонского побережья, в августе 1941 года, немецкие корабли поставили добавочные заграждения «Юминда» и «Кобра».

А всего в Финском заливе и Балтийском море было девятнадцать густонасыщенных минных полей.

15 октября. После ухода флота из Таллина подводным лодкам беда. Их под конвоем в ночное время проводят из Ленинграда в Кронштадт, а из Кронштадта к островам. Там они день отстаиваются в укрытии, а на вторую ночь уходят дальше — в просторы Балтийского моря. Это самая трудная часть перехода.

12 октября за быстроходными тральщиками шли в надводном положении «малютки» и «щуки», охраняемые катерами. МО-311 шел справа от подводной лодки на таком расстоянии, чтобы рулевой видел силуэт «щуки». На траверзе острова Мохни катер словно наткнулся на огненную стену. От сильного толчка в форштевень все, кто был на мостике, полетели вниз. Остался только рулевой Семенов, державшийся за штурвал. Краснофлотцу показалось, что в нос катера попал откуда-то прилетевший снаряд. Чувствуя, что катер закружило в образовавшейся воронке, он поставил рукоятку машинного телеграфа на «стоп» и стал вглядываться: куда же подевались его товарищи?

Глухой взрыв со слабой вспышкой не вызвал тревоги у командира конвоя. В эту ночь не раз в параванах тральщиков рвались минные защитники. Не снижая хода, корабли уходили все дальше и дальше.

На подорвавшемся катере рулевой с трудом разглядел командира, лежавшего на палубе. Он спустился вниз и поднял лейтенанта. Тот был оглушен падением, так как ударился лицом о крышку люка. Пробормотав что-то невнятное, лейтенант Боков сделал два шага и, потеряв сознание, повалился на палубу.

Хорошо, что на борту были командир звена старший лейтенант Бочанов и военком дивизиона старший политрук Жамкочьян. Выскочив из кормового люка, они не понимали, что произошло. Приказав сыграть аварийную тревогу, Бочанов поднялся на мостик и отсюда увидел, что нос МО начисто оторван.

Началась борьба за живучесть катера. Под напором волн могла рухнуть передняя переборка машинного отделения, в которое просачивалась вода. За нее и взялись в первую очередь: конопатили щели, подтащили щиты, подпорки и клинья. Одновременно начала работать помпа.

Очнувшись, командир катера прошел в радиорубку. Там светилась аварийная лампочка. Радист Фарафонов, увидев кровь на лице лейтенанта, отдал ему свой носовой платок и спросил:

— Сколько еще продержимся на плаву?

Он был уверен, что катер тонет, но не покидал своего поста, так как надеялся связаться с ушедшим вперед конвоем.

— Не беспокойся, еще поплаваем, — ответил Боков. — Как у тебя связь?

— Неважно. Видно, что-то с антенной. Фарафонов вышел на палубу и во тьме разглядел витки антенны на перебитой рее. Вместе с командиром он распутал антенну, натянул ее и закрепил. Вернувшись в рубку, Фарафонов принялся отстукивать свои позывные. Но ему никто не отвечал.

«Может, не понимают», — подумал радист. Руки у него дрожали. Чтобы успокоиться, он сделал несколько глубоких вдохов и вновь взялся стучать ключом.

Катерники, крепившие внизу переборки, с опаской поглядывали на прибывавшую воду. Помпа не успевала ее откачивать. К ним на помощь спустился военком.

— А ну запустим вторую помпу! — предложил он и сам стал откачивать воду.

Механикам удалось запустить два мотора. Катер задрожал, как живое существо. Это взбодрило моряков. Решили задним ходом выбраться на фарватер и там дождаться возвращения конвоя.

Определившись по звездам, командир звена высчитал, куда и на какое расстояние ветром могло снести дрейфующий катер, затем поднялся на мостик и осторожно кормой вперед повел подбитое судно.

До фарватера они добирались долго — больше часа. Помпы не успевали откачивать воду. Она все прибывала и прибывала.

Во мгле наблюдатели вдруг увидели смутный силуэт большого корабля. Решив, что это вражеский миноносец, Бочанов сыграл тревогу и обратился ко всем:

— А ну, братцы, не подкачать! Живыми не сдадимся.

Краснофлотцы и старшины заняли свои боевые места и приготовились встретить огнем во много раз сильнейшего противника.

Но тревога была напрасной. Краешек луны, выглянувший из-под облаков, осветил свои тральщики, возвращавшиеся на Гогланд. Бочанов принялся кричать в мегафон и сигналить ручным фонариком.

Тральщики прошли мимо, но потом один из них замедлил ход, вернулся к подбитому катеру и забрал пострадавших.

18 октября. Вечером вместе с политотдельцами я смотрел старый кинофильм «Большая жизнь». Какой обаятельный актер Алейников! Смотришь на недавнюю нашу жизнь и невольно думаешь: «Сколько мы перенесли всего, только начали мало-мальски жить по-человечески — и опять все летит к чертям!»

Война идет в Донбассе, в Крыму. Взорван Днепрострой. Вновь вылезли из воды камни днепровских порогов. Гитлер стремится отбросить нас к лучине!

В Москве патриоты целыми семьями уходят на фронт.

Мы покидаем острова

23 октября. Вчера гитлеровцы заняли последний остров Моондзундского архипелага. Гарнизоны Эзеля и Даго, оставшиеся в глубоком тылу после ухода нашего флота из Таллина, героически сражались почти два месяца.