В Милуоки в стикбол не играют - [52]

Теперь я уже почти жалел, что Гупта не мог остаться дома.

Я не обращал внимание на свое отражение в зеркале до тех пор, как…, в общем, несколько дней. Может, заставила меня посмотреться в зеркало восхитительная репродукция с фотографии Сисси Рандаццо. Может, пора уже было посмотреть правде в глаза, касающейся моего будущего или туманного настоящего. Мне хотелось думать, что это произошло просто потому, что моя щетина стала неряшливой, зудела кожа, и мне нужно было побриться.

На меня смотрело потерянное лицо, лицо одинокого человека, почти детское. Если не считать бороды, мое лицо было лицом четырехлетнего ребенка. Мне было четыре, когда я впервые узнал о своем отце. Тогда мы узнали, что он болен. Чем, нам не сказали. Но в темных уголках родители шепотом произносили название болезни, когда думали, что они одни. Занятно, как родители пытаются защитить себя, защищая вас. Это было то лицо, лицо рака, того слова, что шепотом произносилось в темноте. Тогда я тоже чувствовал себя потерянным.

От большинства неглубоких царапин остались лишь слабые следы. Думаю, что невозможно заставить мертвую руку царапать с той же силой, какой в гневе обладает живая рука. Более глубокие царапины стали покрываться корочкой. Очень привлекательно и не очень заметно, если ты слепой. Я сбрил бороду и снова выглядел на все четыре года – широко раскрытые, печальные глаза и пухлые щеки. Но тогда я не знал, что глаза у меня голубые. Богом клянусь, я считал, что они карие. Что знают четырехлетние о голубых глазах? Для меня глаза мира были карими, как у моего отца. Без бороды я почувствовал себя лучше. Я устал прятаться от себя даже еще больше, чем от властей.

Пока я пристально разглядывал себя в зеркале, мое лицо превратилось в лицо Киры. Я не помнил его в подробностях. У меня не было времени, чтобы запомнить его, все его выражения, морщинки и черточки. Мне придется довольствоваться тем, что я в нем запомнил, тем, что навсегда останется у меня. И я поклялся лицам в зеркале, все лицам – моему безбородому, лицу рака и Кириному, – что я найду смысл ее смерти, даже если придется принести в жертву себя. Знакомое обещание. Ты читал эти слова в сотнях дрянных романов. Ты слышал их в двадцати дрянных фильмах. Но произнесенные мною слова не были пустыми. Некоторые обещания дают, чтобы их выполнить.

Другая планета

Началом конца стало в высшей степени простое восклицание:

– Его нет!

Гуппи вернулся с работы в семь вечера с пакетом продуктов и нью-йоркскими газетами. Он казался раздраженным, что, применительно к Гуппи, говорило о многом. С его темными, щенячьими глазами и спокойным, приятным выражением лица он часто казался невосприимчивым к давлению. Но не этим вечером. Он словно почувствовал то, что надвигалось. Отчет, данный нам с Джоном о слухах, гуляющих по Риверсборо, был краток и надежды не внушал.

Полицейские вышли на водителя грузовика, который подвез меня в город. Впустую прогулявшись к северу от границы, копы решили, что я все еще нахожусь в окрестностях Риверсборо. Они начали, как Джон и говорил, прочесывать город по кварталам. Очень скоро, сказал Гуппи, они придут и сюда. Мы сошлись на том, что полицейские, не имея ордера, скорей всего не найдут старое бомбоубежище. И все равно Гуппи нервничал.

– Ради бога, – нажал на него Макклу, – если ты что-то скрываешь, лучше скажи сейчас. Мы не можем допустить, чтобы, заявившись сюда, копы поймали нас со спущенными штанами.

– Боюсь, – сказал он, – что нам грозит опасность.

– Почему? – Это взволновало меня не из чистого любопытства. – Как?

– Полицейские что-то заподозрили, когда официант из кофейни «Манхэттен-Корт» вспомнил, что я тогда разговаривал с вами и что потом вы обо мне расспрашивали.

– Совпадение, – отмахнулся Макклу. – Да Клейн с сотней людей переговорил, как сюда приехал. Не думаю, что копы всех их подозревают.

– К сожалению, мистер Макклу, думаю, вы не до конца осознаете все детали. Мистер Клейн приходил ко мне в день убийства. После того как он ушел из книжного магазина, женщина-покупательница сообщила полиции, что видела его там.

– Черт! – помрачнел Макклу.

– Короче говоря, – сказал Гуппи, – я вижу, вы все понимаете.

– Это парень из Индии или с другой планеты? – полушутливо спросил Макклу. – Я служил детективом в Полицейском управлении Нью-Йорка. Разумеется, я понимаю. Нам надо убрать тебя отсюда, Клейн, и побыстрее. Ты, – он указал на Гуппи, – иди к Заку и скажи ему, что у него на все про все пять минут.

– Но… – начал Гуппи.

– Никаких «но»! Вероятность того, что копы придут сюда с ордером, велика. Не удивлюсь, если уже сейчас на улице стоит их автомобиль. Так что шевелись! – заорал на нашего хозяина Джон.

На этот раз Гуппи не стал спорить и побежал за моим племянником. Мы с Макклу просто смотрели друг на друга. Что тут можно было сказать? Я понимал, что моя жизнь на свободе заканчивается.

– Я собираюсь сдаться властям.

– Ради бога, Клейн, не начинай сначала.

– Нет, Джон, придется. Я не хочу, чтобы меня схватили, когда я буду тут прятаться. Ради Киры я должен рассказать свою историю с высоко поднятой головой. Если меня поймают при попытке к бегству, никто не станет меня слушать. Весь мир посчитает меня виновным.