В мечтах о швейной машинке - [74]

Донна Лючиния скончалась ста четырёх лет от роду в абсолютно здравом рассудке. Даже оставшись совсем одна, нас она не признала, хотя мой сын и был её единственным кровным наследником, а всё состояние завещала дальним родственникам из Ф. – тем самым, что объявлялись примерно раз в четверть века, зато слетелись, будто стервятники, к смертному одру дона Урбано.

Что до меня, то поначалу я думала, что уже никогда не утешусь, что до конца жизни буду помнить свою невероятную любовь и трагедию, связанную с её утратой. Я продолжала учиться, чтобы соответствовать образованности Гвидо, словно всё ещё могла выставить его в дурном свете перед однокашниками; много читала – больше для собственного удовольствия, но также и потому, что чем дальше, тем проще мне это давалось; помогала с учёбой сыну и вместе с ним узнала много нового.

Вот только краски памяти со временем если и не стираются начисто, то изрядно тускнеют. Страдания, которым, как ты считала, суждено навеки разбить тебе сердце, кажутся чуть менее горькими, а печальные воспоминания – чуть более радостными. Через двенадцать лет после смерти Гвидо я встретила человека, который снова смог внушить мне любовь и доверие, а главное, уважал меня, несмотря на всю мою дурную репутацию. Это был столяр, державший мастерскую на первом этаже нашего дома, всегда улыбчивый, несмотря на то, что тоже когда-то потерял любимую жену, которая умерла, рожая их первенца. Через некоторое время он попросил моей руки и с тех пор заботился не только о нас с сыном, но и об Ассунтине: та по-прежнему жила со мной, и я учила её своему ремеслу. Мой избранник даже решил потратить немного денег и, преодолев бюрократические препоны, сумел дать им обоим свою фамилию. Он стал этим двум не родным ему детям прекрасным отцом – может, потому что не только был столяром, но и звался Джузеппе, как евангельский Иосиф? Мы живём вместе, теперь уже только вдвоём, и для меня это огромное счастье. Он работает и сейчас, несмотря на возраст: говорит, ремесленники на пенсию не уходят – они падают замертво, не выпуская из рук инструментов. Но мне кажется, что его время ещё не пришло. Джузеппе ещё силен и полон энергии, даже ставни поднимает одной рукой. А я полюбила запах стружки, особенно еловой или сосновой. На свадьбу он подарил мне ножную швейную машинку, которая замечательно работает и до сих пор: уж и не знаю, справилась бы я с электрической. Мы любим ходить в театр и вполне можем позволить себе два кресла в партере, хотя теперь у нас есть радио – и возможность слушать оперы даже дома.

Тебе, читатель, конечно, хотелось бы узнать, что сталось с моей подругой и покровительницей, синьориной Эстер. Так вот: через восемь лет после первого, несчастливого брака ей тоже повезло встретить порядочного человека, которому она смогла доверить свою жизнь и жизнь Энрики.

Маркиз Риццальдо, который всё это время провёл в путешествиях по Востоку, будучи в Константинополе, второй раз в своей жизни столкнулся с эпидемией холеры, спастись от которой ему на сей раз было не суждено. Овдовевшая и совершенно свободная Эстер в возрасте двадцати семи лет вышла замуж за молодого английского инженера, приехавшего на пивоварню стажироваться и быстро снискавшего уважение и дружбу её отца. Моя синьорина вышла за него при том условии, что он больше не вернётся на родину, а останется жить в нашем городе и поможет семейному предприятию. Когда же синьор Артонези несколько лет спустя скончался, Эстер, несмотря на заботы, связанные с воспитанием одиннадцатилетней Энрики (к которой теперь перешёл титул маркизы, хотя никто её так не называл) и ещё троих детей, родившихся от инженера, не только не передавала все дела мужу, как ожидали тётки, но и взяла на себя управление мельницей и пивоварней.

Я по-прежнему ходила к ним шить, если возникала такая необходимость, обедала за их столом и видела, что общаются они, словно равные партнёры, без тени жеманности или сентиментальности. «Похоже, любовь для моей синьорины кончилась раз и навсегда», – то и дело думала я. Однако, видя, как дружно они взрываются смехом или как склоняются вместе над каталогом, обсуждая закупку нового оборудования, я уже начинала сомневаться, не стоит ли считать подобное взаимопонимание, совпадение интересов, соучастие в делах и взаимное доверие любовью куда более искренней и глубокой, чем та, что описывается в душещипательных романах.

Почему же всё-таки я решила записать эти истории времён моей юности? Об этом меня попросила Энрика Риццальдо, старшая дочь синьорины Эстер, которая преподаёт сейчас в университете и занимается исследованием того, как изменился наш образ жизни и труда. Ведь теперь даже малообеспеченные женщины могут купить в магазинах готовые платья по вполне приемлемым ценам. Платья эти, правда, если вам интересно моё мнение, выглядят довольно уродливо: всегда слишком свободные или слишком приталенные, слишком короткие или слишком длинные, узкие в проймах, с множеством складок на плечах и бёдрах... Лишь немногие до сих пор обращаются к швеям, их больше никто не зовёт работать на дом.