В львиной шкуре. Продолжение - [60]

Пока обоз с невестою хотя и медленно, но неумолимо приближался к Москве, Иван Васильевич Курицын по прозвищу Волк, рыскал по землям Великого Московского княжества. В первую очередь наведался он к боярам, с которыми водил дружбу. А потом, как говориться, друзья друзей стали жертвами его "охоты". Где щедрыми посулами, где хитростью, а где и вовсе угрозами склонял он их к отправке сыновей на учёбу, после чего велел везти последних в Вологду и там ждать. Тем, кто жаловался на скудность кошелька, выдавал деньги, не забывая брать расписки.

В это же самое время тверские купцы, побывавшие ещё вначале зимы в Москве и имевшие конфиденциальный разговор с Афанасием Никитиным, скупали, где только возможно, пушнину. Заодно договариваясь с продавцами, что и в будущем они её с удовольствием приобретут за вполне выгодную цену или даже за богатый обмен. А платили действительно щедро. Многие охотники, кто за зиму набил зверья и готовился после ледохода отправиться на торг, недолго думая, расставались со своим товаром. И вправду, зачем куда-то ехать, когда и так прибыль выходит ничуть не меньше, чем, если бы пришлось потратиться на дорогу? Зато тверские купцы на неё как раз и тратились, уверенно направляясь в сторону Николо-Корельского монастыря, продолжая повсеместно скупать шкурки. Там они должны были ожидать Афанасия Никитина или посланников от него. А сам он успел побывать в Твери, где повстречался со своими кредиторами и преподнёс им богатые дары, тем самым окончательно сняв с себя долговую зависимость. После чего развил бурную деловую активность. Сперва наведался по родственникам, делая им небольшие подарки и рассказывая о своих странствиях. Во время таких посиделок, которые не обходились без полных кружек с хмельной брагой, удалось соблазнить пяток молодцов перебраться в Москву. После этого Афанасий стал вербовать каменщиков. Сговорил три артели общим числом двадцать два человека. Затем по весенней распутице да с изрядно разросшимся обозом вернулся в столицу Великого Московского княжества.

Шесть десятин (примерно 6 гектаров) Арбатской землицы обошлись Константину Башлыкову в пять рублей серебром и подарком в виде настольных часов, наподобие, как у дьяка Курицына. Иначе боярин Никифор Басёнков земли продавать не хотел. Получив все необходимые документы, адмирал приступил к разметке будущего подворья. Выходило оно одним концом к реке Неглимне (Неглинная), чтобы удобно было доставлять товары по воде. Тут планировалось построить пристани и склады, а заодно и водонапорную башню. Дальше пойдут профильные магазины (одежда, продукты, хозтовары и прочее), кафе, церковь, жилые дома, мастерские и конюшни с огородами.

В наиболее светлое время суток адмирал со своими матросами проводил геодезические исследования приобретённой территории, меся резиновыми сапогами весеннюю грязь. Как говорится, морские волки должны не только на воде, но и на земле уметь пользоваться измерительными приборами. Тем более здесь собрались лучшие моряки империи, двадцать из которых принадлежали к касте водолазов-диверсантов. На днях Константин зачитал перед строем приказ, в котором Егору Копьёву присваивался чин лейтенанта и право именоваться доном. Ему и ещё десятерым матросам надлежало остаться в Москве и следить за строительством подворья, а также быть представителями Южной Империи на Руси. На Афанасия Никитина уже возлагались другие задачи. Его ожидал Русский Север и организация строительства завода на реке Емца, а так же крепости и верфи в районе Михайло-Архангельского монастыря (Архангельск). Данное место, по словам Константина, было предпочтительнее по сравнению с Колмогорами (Холмогоры). Следить за всем этим Иван III поставил парочку смышлёных бояр. Адмирал тоже выделил Никитину своих людей в количестве пяти человек, которых специально обучали фортификации. А все, кого купец привёл из Твери, останутся в Москве. Артельщики займутся строительством подворья, а родичи — торговлей.

Тем временем обоз с невестой прибыл в Москву, и через пару дней случились смотрины. Не смотря на то, что девушка была излишне нарумянена и накрашена, Константину она понравилась. Рост примерно метр шестьдесят, светло-русые волосы, чуть вздёрнутый носик, пухлые щёчки, глаза, отливающие мягкой синевой из-под трепетных ресничек и слегка изогнутые дуги соболиных бровей. Застенчивость с толикой тревожности откровенно умиляли. Девушка была немного похожа на молодую Скарлетт Йоханссон. "Берём", — подумал адмирал и с доброжелательной улыбкой повернулся к Великому князю, кивнув в знак согласия. Через три дня было заочное обручение в церкви, перешедшее в бессмысленное и беспощадное русское застолье — гуляли неделю. Оклемавшись немного от пьянки, Константин стал готовиться к отъезду. Сопровождать невесту с многочисленным обозом предстояло через Балтику. Делалось это по двум причинам: во-первых, чтобы лишний раз не светить путь Студёным морем, а во-вторых: разведка балтийских берегов, так как отвлекать силы Литовского короля от Москвы удобнее будет только с этой стороны.

— Афанасий, — говорил адмирал, стоя у стола, — вот тебе папка с бумагами к мичману Носорогову, что остался в Вологде. В ней указания, что и как делать, а также приказ о присвоении ему звания лейтенанта и право именоваться доном. "Земляка" к Николо-Корельскому монастырю вести придётся ему.