В лесной глуши - [47]

Хотя было поздно, Давид надел ботинки и тихо выскользнул на улицу, ничего не сказав родителям. Пять минут спустя он звонил в дверь Купидо. Детектив как раз начинал ужинать и пригласил его пройти, предложив пива.

– Я тут вспомнил о дневнике, – сказал парень дрожащим голосом, так как нервничал, да и бежал всю дорогу.

– Что именно? – заинтересовался детектив. За субботу Рикардо ни на шаг не продвинулся в расследовании. Утром у него были кое-какие дела, а остаток дня он провел, читая, смотря по телевизору футбол и ожидая результатов из лаборатории, которые в понедельник должны уже быть у лейтенанта. Детектив чувствовал себя неуютно из-за того, что день пропал зря, и неожиданный визит Давида немного смягчил его угрызения совести.

– Я был дома, достал свой портрет, который нарисовала Глория, и, когда прочитал посвящение, вдруг вспомнил. Она кое-что сказала о дневнике: «Никто его не найдет. Можно открывать и закрывать дверь тайника, но дневник все равно останется незаметным».

Он уставился на Купидо, словно ждал от того решения загадки, которую сам разгадать не мог. Но детектива эти слова тоже привели в замешательство. И слова, и неожиданная помощь юноши – ведь он пришел сообщить новые сведения, победив свою угрюмую робость. Еще раз Купидо задался вопросом: был ли его визит на самом деле случайностью, или тот хочет найти дневник по какой-то одному ему ведомой причине.

– Ты уверен?

– Да. Именно так она и сказала. «Никто его не найдет. Можно открывать и закрывать дверь тайника, но дневник все равно останется незаметным».

– Что это значит?

– Не знаю, этого я как раз и не понимаю.

Неожиданно у Купидо появилась идея; почему-то она не пришла ему в голову раньше.

– Мы можем попасть в ее дом?

– В здешний?

– Да.

Давид посмотрел на него с опаской, его взгляд говорил, что он и так проделал долгий путь, и вообще визит к детективу сулил неприятности. Юноша не был в том доме со смерти Глории. И даже не думал, что он, возможно, достанется ему, потому что все его желания были устремлены к квартире и студии в Мадриде – они произвели на него неизгладимое впечатление во время единственного визита в столицу, когда хоронили его дядю-военного. Студия с живописными пятнами на потолке, с круглыми окнами, в свете которых нетрудно было найти вдохновение, прозрачное пространство и стены, с приставленными к ним полотнами, коллекции кистей и большие банки с красками – все это вскружило Давиду голову.

– Наверно. У нас дома есть дубликат ключей.

– Ты мог бы их раздобыть?

– Прямо сейчас?

– Сейчас вполне подходящий момент, – ответил Купидо, хотя знал, что уже поздно. Он боялся, что парень откажется, если ему дать время подумать.

– Хорошо, – согласился тот.

Они вышли из квартиры и сели в машину сыщика. Возле дома Глории Купидо прождал Давида около десяти минут. Улица находилась не в самом центре города, то есть вне коммерческой зоны, но и не на окраине, поэтому реконструкция район не затронула. Детектив сделал вывод, что в свое время место считалось довольно респектабельным.

Давид появился из-за угла, оглядываясь, будто опасался, что за ним следят.

– Я принес ключи, – сказал парень.

Он быстро открыл замки – судя по всему, он бывал здесь довольно часто. Парень уверенно зажег свет и стал показывать Купидо комнаты первого этажа. Как во многих старых домах, прямо за входной дверью располагалась вытянутая прихожая, в глубине которой была дверь, ведущая в задний дворик, туда же выходили окна дальних комнат. Жилище небольшое, однако все помещения – светлые. Детектив понял, почему Глория так хотела сделать здесь ремонт: место очень привлекательное для человека, любящего рисовать. Слева – две комнаты, из окон можно выглянуть на улицу или во дворик. Та, что с окнами на улицу, хорошо меблирована, стены выкрашены в белый цвет. В ней стояли шезлонг, круглый стол с четырьмя стульями и этажерка с книгами и декоративными статуэтками. На стенах висели несколько картин с незатейливой подписью Глории, хотя стиль их казался более грубым, чем у тех, что Купидо видел в ее мадридской студии. Они с Давидом искали тщательно, открывая каждую книгу, но ни одна не была дневником. Комната с окнами во дворик использовалась в качестве склада, где хранились неудачные наброски, два мольберта, кисти и банки с красками. Дневника не было и там. Они поднялись на второй этаж. Только одна из четырех комнат, с балконом, нависавшим над входной дверью, служила спальней. Старинная и широкая кровать без матраса с изголовьем из металлических прутьев, украшенным круглыми мраморными шарами, занимала почти всю комнату, так что место оставалось лишь для двустворчатого деревянного шкафа, двух ночных столиков и комода. В доме вполне можно было жить, правда, не хватало мебели, электробытовых приборов и особого тепла, которое сразу чувствуется в обитаемом доме. Они поискали в почти пустом шкафу, где осталась висеть кое-какая летняя и выходная одежда, и в одном из сундуков, обнаружив несколько предметов нижнего белья, на которые Давид смотрел взволнованно, не осмеливаясь прикоснуться, словно это была некая святыня. Потом они спустились на первый этаж и вышли во двор.