В Крыму - [18]

Всюду развалины, ни одного целого дома — с крышей, окнами, крыльцом, дверями. Немцы разрушили и опустошили Керчь, которая тысячи лет стояла на берегу пролива.

Как разрослась Керчь под ясным советским солнцем! Керченский гигант-завод давал Родине полмиллиона тонн металла в год. Недра каменистого полуострова хранят богатейшие запасы руды.

И вот пришли варвары, превратили город в руины… Но уже тогда, в боях, мы знали, что Керчь будет возрождена.

…Немцы почти во всех домах Керчи расставили пулеметы. На улицах были позиции батарей. Штурмовать такой город значило — вслед за гранатами врываться в окна зданий, заскакивать в проломы стен с решимостью вцепиться горло каждого немца, который попадет под руку.

И вот дома Керчи, изрытые пулями, как оспой, труп немцев на порогах, трупы немцев в комнатах, в коридорах, в кухнях. Трупы немцев на улице Ленина, на улице Кирова…

На набережной, над двумя домами Керчи реяли наши флаги — морской, с голубой полоской и звездой, и красный, установленный рукой пехотинца.

Здесь соединились красноармейцы, прорвавшие оборону немцев под городом, и десантники-моряки майора Старшинова. В разгаре боя пришла весть о присвоении ему звания Героя Советского Союза. Его бойцы отличились при взятии Новороссийска. Теперь они штурмовали Керчь.

…Алексей Нестеренко, старший краснофлотец, лежал за слепком камней, вывернутым снарядом из какого-то дома и отброшенным на мостовую. Широкоплечий, рослый, он с трудом помещался за своим случайным укрытием.

Глаза Алексея смотрели вперед, на дзот у перекрестка улиц, еще занятых немцами. Черная амбразура приковала взгляд Алексея.

Кровь горела в висках. Не прошло еще возбуждение от боя, который краснофлотцы только что провели на берегу.

Там Алексей Нестеренко убил двух немцев в траншее.

Потом, тяжело дыша, он бежал по улице и не видел, но знал, что где-то близко должен быть его друг краснофлотец Король. Снаряды с протяжным шелестом перелетали улицы и рвались то рядом, то далеко, глухо.

Нестеренко считал, что раз он и Король попали на эту улицу, то на них лежит ответственность за то, чтобы здесь не уцелел ни один немец, чтобы вот это обгоревшее здание с черными окнами без рам и белый домик с виньетками, у входа в который валялась кровать, вновь стали нашими, чтобы сюда вернулись советские люди и жизнь.

…«Где же Король, в конце концов?» — подумал Нестеренко, не отрывая глаз от амбразуры. — «Ах, вот он». Он кричит с другой стороны улицы:

— Алеша!

Король успел вскочить в подъезд серого здания, исклеванного снарядами. Значит, он видит своего друга, они вместе.

За домами слышны автоматные очереди: наши идут вперед. А эта вражеская пулеметная точка преградила путь. Нет, он может… он сможет уничтожить дзот!

Алексей вставил запал в гранату и пополз к черной амбразуре. Казалось, все окна обернули к нему пустые глазницы. Из одного окна, затаив дыхание, следил за другом краснофлотец Король.

Нестеренко полз к дзоту по булыжникам, потому что не было другого пути, а он хотел во что бы то ни стало уничтожить пулеметную точку врага. Король стал стрелять из автомата по амбразуре.

Когда Алексей вскочил перед дзотом, рядом с визгом разорвалась немецкая мина. Нестеренко покачнулся, и успел бросить гранату в дверь дзота.

— Алеша! — тревожно спросил Король, подбежав к товарищу. — Ты ранен?

— Это ничего, — ответил Нестеренко. — Сделал?..

Два немца лежали в траншее. Трое вылезли из дзота с поднятыми руками.

На улице стало тихо.

— Наша улица! — сказал Нестеренко.

— Наша…

Он подумал о людях, которые вернутся сюда. Керчане показались Алексею особенно родными и близкими, оттого что он, Нестеренко, со своим товарищем изгнал отсюда врага, навсегда.

Это чувство испытывали все бойцы. Это чувство испытывал человек, шагавший по городу с окровавленной повязкой на глазах. Я увидел его — старшего лейтенанта Пролетарского, раненного в оба глаза, уже на окраине Керчи. Боец вел его в медсанбат.

Старший лейтенант шел молча, и боец старательно обводил его вокруг воронок и камней. Вдруг офицер остановился и спросил:

— Далеко еще?

— Далеко, товарищ старший лейтенант, — сокрушенно ответил боец и подумал: ведь мы так медленно идем!

Но лицо старшего лейтенанта озарилось неожиданно светлой улыбкой.

— Хорошо, — сказал он, — значит, много мы отбили уже у немцев!

ОТ КЕРЧИ ДО МЫСА ХЕРСОНЕС

Так наступают армии прорыва

Потоком стали, мести и свинца…

И видит мир, как светел штык бойца,

Как русская граната справедлива,

Убийцу добивая до конца!

С. Кирсанов

МОСКВА САЛЮТУЕТ

войскам Отдельной Приморской Армии, перешедшим в наступление —

11 апреля 1944 года — в честь освобождения КЕРЧИ,

13 апреля 1944 года — в честь освобождения ФЕОДОСИИ,

16 апреля 1944 года — в честь освобождения ЯЛТЫ,

войскам 4 Украинского фронта и Отдельной Приморской Армии —

9 мая 1944 года — в честь освобождения СЕВАСТОПОЛЯ.

11 апреля

Ночью 10 апреля я был на площадке аэродрома ночных бомбардировщиков. Здесь находился полк, которым командовала гвардии майор Бершанская. Девушки-летчицы всю зиму летали бомбить позиции немцев в Керчи и на полуострове. Стужа и бураны не останавливали летчиц. Они были всегда веселыми и этим поддерживали себя и друг друга, потому что тяжела и опасна работа «ночника». Во тьме самолеты после разгрузки в Крыму садились на свою площадку, над которой пролетал порывистый ветер с моря, пенил воды таманских лиманов и уносился за невидимые сопки.