В кругу друзей, или Повесть о тихом ужасе - [11]

— Нет, не вызову. Правосудие может оказаться просто машиной. Пейте мою кровь, — Екатерина Марковна расстегнула верхнюю пуговку и откинула голову назад, — и делайте это всегда, когда вам надо. Стану я заслуженный донор республики.

— Я вам нравлюсь, — прохрипел непослушным ртом Летягин. — Не обращайте внимания. Это действие зова.

— Нравитесь? — она рассмеялась. — Давайте же, если вы не трус!

«Желание дамы — закон, Георгий Тимофеевич», — галантно сказал Резон.

«Елки, первый раз такое», — растрогался Красноглаз.

Комната пошла щелями, в нее проник сумеречный свет воронки. Летягину стало труднее стоять на ногах — на нем повис Красноглаз, тянул…

«Прости меня, Катя, — мысленно сказал Летягин. — Они сломали меня».

И вдруг она откликнулась, ее мысли передавались ему как будто через руки: «Кажется, я вижу, вижу твоими глазами. Мы можем держаться. Не теряй меня…»

И она не стала красным кустом, а он не стал зверем. А Красноглаза и Резона, двух тварей, унесло вниз.

Вдвоем они видели загон — цепь вампиров, между которыми незрячими овоидами катались люди, пока не исчезали в чавкающей, словно живое существо, горловине. А потом воронка задрожала и рассыпалась. Летягин воссоединил взглядом комнату Екатерины Марковны и ощутил какое-то напряжение сзади. Резко обернулся…

Крадучись, к ним подходил Трофим с выдвинутой вперед челюстью. Лицо вампира мгновенно приняло дружелюбное выражение.

— Ай, а я хотел поиграть в «угадайку». Ну, извините, извините, я не знал, что у вас тут прорыв на любовном фронте.

Екатерина Марковна смутилась и отошла к окну.

Трофим вывел Летягина на лестничную площадку.

— Ты что же, не собираешься ее пить?

— Нет, — сплюнул ему на ботинок Летягин.

— Тогда это сделаю я. Трофим Терентьевич всегда крайний.

— Какое тебе дело? — с угрозой произнес Летягин. — Возвращайся к Головастику, к своему Сергею Эдуардовичу, и скажи, пусть меня карает, но ее оставит в покое.

— Какие мы благородные, — дурашливо залепетал Трофим, а потом басисто добавил. — Она для нас ключевая фигура. Хотя бы не мешай… Или пример Потыкина до тебя еще не дошел?

— Значит, с ним вы поработали, — Летягин почувствовал, что у него есть сила и даже немного уверенности; сжал кулаком горсть мелочи из кармана и ударил Трофима по физиономии.

Трофим упал.

— Ой, выбил, паскуда, — Трофим выплюнул зуб. — Ну, я тебя за то потопчу всласть, деревенщина.

— Я же ваш ученик, можно сказать, — бодрясь, сыронизировал Летягин.

— Ты плохой ученик, двоечник. А двоечников я ем.

Рядом с Летягиным прошла мощная волна. Трофим заерзал, потом его закрутило, чтобы сохранить равновесие он прижался к перилам. Лоб его быстро поехал назад, а нижняя часть лица вперед, озаряясь охотничьим блеском зубов-кинжалов. Пиджак лопнул, как воздушный шарик, и за головой вырос здоровый бугор. Башмаки треснули, и из них показались когти, придав Трофиму немного нищенский вид. Пятки и основания ладоней оторвались от пола и стали вытягиваться, а уши, наоборот, исчезли.

Одновременно Летягин заметил, как в преобразование Трофима входит энергия окружающего мира: по стенам побежали трещины, перила осыпались ржавчиной; пали, как осенние листья, куски штукатурки…

Летягину показалось, что он бежит, преодолевая наклон поверхности, карабкается вверх, цепляясь ногтями и зубами за малейшую выемку. Нет, не показалось. Он, наконец, увидел огромное небо в фиолетовых сполохах. Хотя поверхность воронки теперь была совершенно отвесной, он карабкался по ней, цепляясь четырьмя или шестью конечностями, пока не вырвался наружу. В одно мгновение воронка стала оспинкой на поверхности текущей тверди. Он выкарабкался. На него светило фиолетовое солнце.

Летягин ощутил новое тело и новую силу, сделал несколько шагов своими четырьмя лапами и повел рубленой мордой по сторонам. Ему понравилось.

Страха больше не было, и Летягин двинулся обратно, навстречу бездне.

Туман, стекающий вниз, царапал и щекотал его шкуру, — казалось, это отработанные выпитые души тянутся к своему концу, еще сохраняя мысли и чувства, как свежий покойник сохраняет остатки телесного тепла.

Спускаться по наклонной было трудно, когти стачивались о наждак поверхности. Прошла минута, а может, и неделя. Оглянулся он только раз: его догонял Головастик. У Сергея Эдуардовича было червеобразное тело, которым он пользовался с замечательным умением. Именно от этого умения, а не от противного внешнего вида Летягина немного замутило. Однако он не мог не оценить преимущества движения по наклонной, которые имел перед ним извивающийся Сергей Эдуардович.

— Не удивляйтесь, дорогой мой Летягин, тому, что я сейчас скажу, — непринужденно вступил в разговор червь. — Когда вы, Георгий Евстафьевич, появились на моем горизонте, я сразу увидел в вас своего коллегу и друга…

— И решили сделать из меня калеку и труп, едва я прекратил вам повиноваться. Как из Васи Потыкина…

— Потыкин — трагический урок нам всем. Василия так горячо и искренне хотели сделать членом Круга, что в пылу нетерпения обняли, так сказать, покрепче. Думали, одна-две обработки, и он, как миленький, придет к нам. Но его сердечко оказалось послабее воли. Потыкин стал нечаянной жертвой нашей борьбы за его счастье. Если точнее он стал жертвой воронки, которая не прощает самонадеяности.