В круге света - [141]
– Ничего не случилось, мам, все в порядке.
– Ты мне не ври, я два дня уже себе места не нахожу.
– Не волнуйся, мама, ранило меня слегка, но уже все нормально.
Она плакать:
– Сыночек, ты живой? Скажи правду, не обманывай маму.
Мать и дитя – что за связь такая? Объясни мне, бать.
Помню, общались мы с одним человеком, уважаемым, отмеченным многими наградами. Он рассказывал: «Мне было, наверно, года четыре. Утром просыпаюсь, а вокруг меня солнце. Я лежу весь в солнечных лучах. Еще рано, но слышу, мама возится у печки, печет пироги. От этого по всей хате стоит такой вкусный дух.
И мне, маленькому ребенку, вдруг стало так ликующе радостно: мама, солнце, пироги!
Вскакиваю с кровати и бегу: „Мама! Мамочка моя!“ Она подхватывает меня на руки, обнимает и целует много-много раз. А я смеюсь, так мне хорошо.
Меня потом часто отличали, но никогда, даже при вручении госпремий и орденов, я не испытывал той удивительной детской радости».
Человеку хочется быть счастливым. Только никто толком не знает, что такое счастье. Кто ищет его в работе, кто в деньгах, кто в удовольствиях. В любом случае ему самому решать, достиг он его или нет. Есть что-то такое в каждом из нас, что не ошибется и скажет, вот оно – твое счастье.
Для того заслуженного человека это радостное детское воспоминание, в котором они были все вместе – солнце, он и мама. Потом всю жизнь он стремился пережить то состояние вновь, но не получилось. Потому что ребенок и человек взрослый – существа совершенно разные.
Чистое детское сердце способно прикоснуться к высшей радости и возликовать, оно в состоянии возвращаться к ней и вновь ее пережить. Но чем старше мы становимся, тем дальше и дальше удаляемся от той детской непосредственности и чистоты, а радость посещает нас лишь на краткие мгновения. Путь к Богу – путь обретения утраченной детской радости.
Мама и дитя, их притяжение друг к другу непреодолимо. Может, это ликующее чувство взаимной любви и есть то настоящее, к чему пытаемся мы потом вернуться всю жизнь? Не потому ли в храмах так много икон Пресвятой Богородицы с Младенцем на руках? И еще так много женщин.
Последний раз в разговоре с отцом Виктором я посетовал:
– Видишь, бать, как все вышло, и малыша не спасли, и деньги за дом пропали. Как там, кстати, твой автокредит поживает?
– Да Бог с ним, с этим кредитом, выплачу потихоньку. Говоришь, деньги прахом пошли? Думал я об этом. Малышу действительно не помогли, а вот мать, возможно, и спасли. Представь себе, твое дитя медленно умирает на твоих глазах, а ты не в силах ему помочь. Не каждая мать это вынесет.
А Вадик? Не стань бы я деньги искать, быть может, мы с ним и не встретились. Он пожалел – и его пожалели. Ты говоришь, я его причастил, так причастие ж не молоток, чтобы всех и без разбору, Господь Сам решает, кому и что. Правильно говорят, наша жизнь что тот бумеранг: он помог и его не забыли. Последний раз был у него, говорю:
– Вадик, теперь все будет хорошо. Давай скорей поправляйся и рванем мы с тобой в баню, как ты и хотел.
Гляжу, он мне в ответ головой качает.
– Что, не хочешь в баню?
А он тихонько так мне в ответ шепотом:
– В храм, бать, сразу, как выпишут.
Там, за дурманами…
Старые знакомые если и звонят, то почему-то очень поздно, чуть ли не к полуночи. Сам я после девяти вечера стараюсь никого не тревожить, а мне все равно звонят. Батюшке можно, у него работа такая.
Беру трубку, оттуда восторженный пьяный голос:
– Батя, узнаешь? Это я!
Как не узнать? Сколько я уже с тобой мучаюсь!
– Костя, ты куда пропал, почему не вижу тебя в храме? Мы с тобой и за рулем по дороге несколько раз пересекались. Рукой тебе машу, а ты отворачиваешься. Не замечаешь, что ли?
– Да все я замечаю, батюшка. Стыдно мне, вот и отворачиваюсь. Сейчас напился и решился наконец позвонить.
Константин – целая эпоха в моей жизни. В первый раз, уже больше десяти лет назад, я увидел его в больничной палате. Врачи только-только вывели парня из передоза, и он, черный, с трясущимися руками и опухшими веками, упорно повторял мне, что «завязать с герычем» ему ничего не стоит. Вот с этой самой минуты он торжественно дает мне обещание, что все, больше никогда.
Ростом метр девяноста, службу прошел в морской пехоте. Он даже собственную систему единоборств разработал, натаскивая сотрудников для охранных контор. Вон ручищи какие, пальцами гвозди-двадцатку гнет. Казалось бы… а героин сильнее.
Самый конец девяностых, предчувствие нового тысячелетия. Человечество собирается праздновать миллениум, а у нас повальная героиновая эпидемия. Да что мне вам рассказывать, кто не видел эти кучи шприцов под балконами? Стоит только солнышку пригреть, снег сходит, и вот они, точно окурки под окном заядлого курильщика.
Незнакомая женщина подходит и просит:
– Батюшка, мне бы квартирку освятить.
Потом встречает и показывает просторную четырехкомнатную квартиру:
– Здесь мы с мужем и живем, был еще у нас сыночек, Юрочка, да умер недавно. О, он у меня такой замечательный, – словно хвалясь заморским товаром, продолжала женщина, – не курил, не пил, хорошо учился. Вот, пожалуйста, смотрите, это его портрет. Мы с отцом его очень любим, очень. А это пианино, Юрочка с отличием окончил музыкальную школу. И между прочим, – она подняла пальчик вверх, – ему пророчили большое будущее. На этом диванчике наш мальчик и умер. Вы, батюшка, станете водичкой брызгать, сюда, пожалуйста, полейте как следует.
Яркие, современные и необычайно глубокие рассказы отца Александра завораживают читателей с первых строк. В чем секрет автора? В правде. В правде жизни. Он ясно видит то, что мы научились не замечать – то, что доставляет нам неудобство и беспокоит совесть. Но здесь, в тени нашего внимания, не только боль и страдания. Именно здесь – и несказанная радость, ведущая нас к Свету.
В глубоких и проникновенных рассказах отец Александр говорит о преодолении боли, о людях, прошедших войны и катастрофы XX века, о силе духа, превозмогающей страдание. Книга найдет отклик в сердцах читателей – ведь она о вере, надежде на обретение вечной радости и о любви.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
В воспоминаниях сестер Софьи и Натальи Самуиловых о дореволюционном детстве, о любимом отце – провинциальном священнике Сергии, впоследствии погибшем в заключении, звучит живой отголосок ушедшей эпохи. Судьба семьи Самуиловых неразрывно переплелась с трагической судьбой страны в XX веке. Перенося читателя в российскую глубинку 1910–1930-х годов, авторы раскрывают перед ним глубины человеческих сердец, в страшные годы гонений на Церковь не утративших веру, жертвенность и любовь.
Священники живут в ином измерении, вернее, на грани измерений. Предстоящих пред Богом в алтаре освещает особый Свет, соприкосновение с Вечностью, а вот за вратами храма начинается мир, кипящий и бурлящий страстями. В рассказах отца Николая нет прямых проповеднических назиданий, но его герои, безусловно, запомнятся навсегда: ведь это люди, которые вселяют веру в добро, в любовь и в Бога. Автор точно передает дух эпохи: гибельные 20–30-е годы, подарившие надежду 80-е, разочарование 90-х и нынешнее, еще не совсем осмысленное время.