В крови (ЛП) - [7]

Люсьен сжал челюсти, переведя внимание на Вона, и обратился к нему:

— Мне нужно поговорить один на один с моим сыном.

<Ты хочешь, чтобы я остался? Был судьей?> — послал Вон.

<Нет, я в порядке. Не переживай. Встретимся у байка>.

<Твой нос все еще кровоточит, братишка>.

— Merde, — пробормотал Данте, вытерев нос рукавом куртки.

Вон рассматривал его некоторое время, прежде чем кивнуть.

— Хорошо. До скорого.

Он пошел по дорожке мимо залитых лунным светом склепов к воротам кладбища.

— Ведите себя хорошо, вы оба, — крикнул он через плечо.

— Я не врал тебе, — сказал Люсьен напряженным голосом.

— D’accord, ты не врал мне. Но ты скрыл гребаную правду, а это равносильно вранью. Теперь счастлив?

— Как я могу, когда поиск правды разрывает тебя на куски?

— Мои проблемы, не твои. Держись подальше от моих дел.

— Это невозможно. Ты мое дело.

— Пошел ты! Я не твое дело, и никогда не был! — Боль затуманила зрение Данте, пульсируя в висках. Горячая кровь потекла из носа. — Мы были друзьями, помнишь?

Люсьен посмотрел в сторону. Пальцы потянулись к кулону, который больше не висел на шее, — руна дружбы, партнерства, которую Данте подарил ему — затем сжались в кулак. Данте не был уверен, когда Люсьен потерял кулон или как, но эта потеря, так или иначе, выглядела кармической для него.

— Я совершил ошибку, о которой сожалею, — сказал Люсьен, посмотрев на Данте. Янтарный огонь горел в его глазах. — Но я отказываюсь продолжать извиняться.

— Я никогда не просил чертовых извинений. — Потирая виски, Данте закрыл глаза. Все выглядело неправильным. Расплывчатым. Искаженным. — Как и сейчас. Хватить давить! Оставь меня в покое, черт побери, чтобы я смог найти то, что ищу. Мне нужна правда, или прошлое всегда будет контролировать меня.

— Правда никогда не будет такой, как ты надеешься, Данте. И цена окажется выше, чем ты можешь себе представить. Намного выше, — сказал Люсьен глубоким и тихим, как вздох, голосом. — Я думал, что смогу обеспечить тебе безопасность молчанием. Я думал, что смогу спрятать тебя, помочь исцелиться от всего вреда.

Данте открыл глаза и опустил руки. Безопасность в молчании?

— Я думал, что смогу сдержать твою песнь или, по крайней мере, заглушить ее. — Люсьен преодолел расстояние между ними. Его темный земляной запах окутал Данте. — Но я ошибался.

Данте выпрямился, внезапно почувствовав себя некомфортно — чего никогда не происходило рядом с Люсьеном прежде.

— Спрятать меня? От кого? Ты говоришь о Плохом Семени?

— Я даже не знал о существовании Плохого Семени. Нет, я прятал тебя от других. Сильных и могущественных, которые используют тебя без сожаления.

— Другие… как он? — Данте кивнул на каменного ангела, сгорбившегося на тропинке.

Взгляд Люсьена метнулся к статуе, остановившись на мгновение на цветах, качающихся в руке, затем вернулся к Данте.

— Да, как Локи[8]. Я заточил его в камень, чтобы защитить тебя.

— Да? — мягко спросил Данте. — От кого?

— От Падших.

Золотой взгляд Люсьена пронзил Данте, замораживая его сердце.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? Почему ты должен защищать меня от них?

— Ты не только Истинная кровь и Падший, дитя. Ты намного большее.

— И это?..

— Creawdwr[9], — в голосе Люсьена слышалась нотка почтительности. Гордость светилась в глазах. — Ты Создатель. Единственный существующий.

Холод прошелся по всему позвоночнику Данте. Он посмотрел на качающийся букет в руке Локи.

— Поэтому я могу делать херню, типа этой?

— Да. Ты можешь создавать все, что угодно. Твоя песнь несет ритм хаоса жизни. И также ты можешь разрушать.

Память Данте вернулась в прошлое. В Центр. Джоанна Мур кричала, когда его песня разрывала ее на части, разделяя на элементы.

Взгляд Данте вернулся к Люсьену, руки сжались в кулаки.

— И как долго ты знаешь об этом? Что я… Создатель?

— С первой встречи, — признался тихо Люсьен. — Твоя песня, твоя anhrefncathl привлекла меня. Так же, как привлек Локи. И, в конечном счете, привлечет остальных Падших. Если я не научу тебя…

— Забудь. Нет, — прервал Данте, горло сжалось, сердце колотилось в сумасшедшем ритме. — Вместо того чтобы притворяться моим другом, ты должен был сказать гребаную правду! Должен был предложить учить меня тогда. Сейчас немного поздно.

Боль не унималась, и внезапно стало казаться, будто он смотрит сквозь треснувшее стекло, так как изображение Люсьена стало разбитым и размножилось. Тревога вспыхнула на лице Люсьена, которое сейчас напоминало мозаику, сложенную из мелких осколков.

— Дитя?..

Что-то резко сместилось внутри Данте, что-то давно сломанное, пробиваясь в голову белым светом и расплавленной болью. Мир перевернулся, звезды расчертили ночь прозрачными полосами света, он чувствовал, что падает, все ниже, ниже и ниже, будто рассекая память, острую, гладкую и окаймленную шепотом.

Ты хочешь получить ее наказание, p’tit? D’accord, получай, если ты так жаждешь адских мук.

Теперь он спокойный. Снимите его.

Маленький гребаный псих.

Боль разорвала Данте на части, и его видение погасло, словно после взрыва лампы накаливания.

Шелест крыльев.

Он ощутил пьянящую кровь со вкусом терпкого граната. Почувствовал горячую плоть около своей щеки. Затем открыл глаза и посмотрел на мрачное лицо Люсьена. Он пытался вспомнить, где был, и почему сейчас возле Люсьена, крепко держащего его в своих руках. Крылья Люсьена выгнулись вперед, и темнота с фиолетовым оттенком окружила их, создавая теплое убежище, пахнущее темной землей, зелеными листьями и мускусом.