спешили награбить как можно больше различных вещей, в роде ценной мебели, зеркал и т. д., и поместить все это на баржах, которые и без того были наполнены мешками с мукой. Власти были находчивы: они мешки
сбрасывали с барж в воду, а на их место грузили награбленное добро!..
334 МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ 4 — 5
Свою «находчивость» они проявили не только в отношении к мешкам с мукой, но и к беженцам, своим сторонникам. Некоторым беженцам удалось уехать раньше на пароходах; некоторым же, более бедным и менее влиятельным, пришлось вместе со своими детишками отправляться из Тобольска по очереди и уже не на пассажирских пароходах, а на лодках, привязанных к баржам. Напрасно капитан парохода протестовал против такого способа путешествия, напрасно он просил коменданта парохода (офицера) разместить семейных на баржах. Комендант во всеуслышание бросил фразу: «А зачем этих чертей несет с нами? Не беда, если они и погибнут: одной сотней больше, одной сотней меньше — не все ли равно?» Весьма понятно, что некоторые беженцы, наиболее семейные, в конце концов «рисковали» лучше остаться в Тобольске, чем путешествовать в дальние края.
Так поступали белогвардейские власти со своими сторонниками!
Еще более «находчиво» они поступали со своими противниками, заключёнными в тюрьме. Наименее опасных они частью освободили из тюрьмы, частью же (больных) оставили в тюремной больнице. Зато с «опасными» противниками они поступили по-другому: они отправляли их на баржах,
но не в Томск, а верст за 100, за 150 от Тобольска, и там освобождались от них: расстреливали их и трупы сбрасывали в реку... Оно и понятно: уж слишком нужны были баржи для погрузки различных награбленных вещей!..
Наконец, белые удалились из Тобольска, а я, с согласия своих поручителей, незаметно уклонился от дальнейшей поездки.
В Тобольск вступили красные войска... Я был вне опасности... Трудно передать то чувство радости, которое охватило меня при встрече с красными войсками, особенно, когда я среди них встретил своих знакомых тюменцев... От них я узнал, что в Тюмени меня считают погибшим, и когда там происходила манифестация в память погибших от Колчака, то и я значился среди этих жертв...
Прошло более трех лет после тюменских событий, но я не могу их забыть: слишком много в них тяжелого, кошмарного и кровавого... Но утешением служит то, что «подлое правительство, в насилиях и убийствах родившееся, ими жившее и державшееся, в крови и грязи трусливое и жалкое, позорно и бесславно погибло навеки» ...
