В краю молчаливого эха - [44]

Через несколько минут он вернулся с большой сулеей.

— Это старое вино. Очень хорошее, — улыбаясь, проговорил хозяин.

Бор поблагодарил, взял бутыль и протянул его Первосвету.

Следующий день прошёл в сборах. Выяснилось, что сама Ярослава не ехала. Её компаньон тоже.

— Мы отбываем в столицу… по делам, — поясняла Глебова.

Бор пожал плечами: ему было всё равно. Главное, добраться до Старой слободки.

Обозы тронулись рано утром. Ярослава дала какие-то указания своим людям, при этом кидая косые взгляды на Бора. Потом прошлась по Первосвету.

— Я ей нравлюсь, — тихо проговорил гигант северянину. — Точно говорю.

— Угу, — отвечал Бор.

— А этот Булатов… я с ним ещё разберусь…

— Дров только не наломай, — усмехнулся северянин.

Он поехал в конце каравана. Первосвет и Прутик заняли место в середине.

Через несколько часов дорога зашла в Клыкастый лес. Погода была отличная. Светило солнце, дул лёгкий свежий ветерок. Телеги поскрипывали, лошади похрапывали, а люди тихо о чём-то переговаривались.

Чуть особняком ехал Платон Бочаров — тот самый человек, который вёз товар семейки Ушлых из столицы, и с которым договаривался Гордей Булатов. На вид он был средних лет. Его густые каштановые волосы, шапкой спадающие на плечи, тронула едва приметная седина. Одет он был неплохо: не броско, но весьма изящно. Носил острую короткую бородку. Было видно, что это человек дела, а не пустой болтовни.

Семён, ехавший в некотором одиночестве, с любопытством глядел по сторонам.

Лес был сырой. Меж высокими стволами деревьев ютились громадные папоротники. С веток капало, иногда за шиворот. Где-то вдалеке постукивал дятел, иногда щебетала какая-то лесная птица. Но чаще всего тут кружили здоровенные черные вороны. Порой были такие места, где они плотно облепляли верхние ветки деревьев, росших вдоль Битого тракта. Эти птицы молча глядели на проезжающих. И такая картина наводила на робкую душу Прутика страх, заползающий змеёй в самое нутро паренька.

Дорога была широкой, большей частью прямой. Под копытами лошадей и колёсами телег чавкала жирная коричневая грязь.

Уже час, как все ехали молча. От этого было ещё тоскливей. Никто не давал команду на привал. Очевидно, ехать решили до самого вечера.

Семён не выдержал и завёл негромкий разговор с возницей. Тот добродушно усмехнулся в жиденькие усы и негромко проговорил:

— Битый тракт… он такой… Как вот только до Бранного моста доберёмся, то на той стороне Малиновки дорога получше будет. Да леса там чуть поспокойнее…

— А что говорят, будто разбойников тут много развелось?

— Ха! Когда их тут убывало! Места такие… схорониться есть где…

Семён зачем-то закивал головой. Его лошадь вдруг чуть захромала и на какое-то время остановилась.

Подъехал Первосвет с Бором.

— Что там? — поинтересовался гигант.

— Не знаю…

Северянин же шлёпнул коня по ляжке. Тот чуть брыкнулся и пошёл дальше.

— Мне снился сон, — негромко сказал Первосвет, после чего он вдруг покраснел.

Бор котел сказать какую-то колкость, но вдруг понял внутреннее состояние своего товарища. Он отчего-то был взволнован.

— Что-то неприятное? — попытался прояснить ситуацию северянин.

— Ну… ну… — Первосвет откашлялся и покосился на Бора. — Мне снился Ратный приказ. Что я там с кем-то бился…

Гигант замолчал. Судя по его виду, он пытался понять суть своего сна.

— Победил? — спросил Бор.

— А? Наверное… по крайней мере был среди тех восьми человек, которых позвали дальше.

— Восьми? — уточнил товарищ.

— Ну да. Нас осталось восемь тех, кто прошёл испытания.

— А потом что?

— Помню, как нас привели к какому-то каменному дому и стали проводить мимо кучи дверей. Стали приказывать оставаться подле них по одному из нас. Мне достались последние, — речь Первосвета стала чуть быстрее и импульсивнее.

Он нервно облизал губы и продолжил свой рассказ:

— Я видел, что когда распахивались двери, то из них выбегали какие-то… непонятные существа… чудовища… Парни начинали с ними драться.

— А ты?

— Я ждал. Достал оружие и ждал. Когда распахнулись мои двери, мне навстречу выполз…

Тут Первосвет резко замолчал. Вышло как-то неестественно. Если гигант хотел этим, так сказать, приукрасить сон, чтобы произвести эффект эдакой интриги, то у него сие вышло плохо.

— Ну и? — поддержал «игру» Бор.

— Оттуда выполз ребёнок… маленький, смешной такой, — Первосвет глупо заулыбался. Так улыбаются люди, умиляющиеся представшей их глазам кошечке, ласковой собачке, или иной подобной картинке. — Я сразу подумал, что это какой-то обман… Что ребёнок не настоящий.

— И что ты сделал?

— Замахнулся и… и… — Первосвет сделал странный непонятный жест. А потом сказал следующее: — Я взял его на руки и вошёл внутрь. Там была небольшая уютная комнатка. У печи хлопотала женщина… молодуха… её лица я не видел… но точно знал, что это моя жена. Представляешь?

— Угу, — согласно кивнул Бор, хотя так ничего и не представил.

— Я сел за стол и стал кормить ребёнка… Это был мальчик.

Первосвет снова глупо улыбнулся.

— Вот к чему такой сон? А? — тихо спросил гигант.

— Не знаю, — честно признался Бор, вдруг вспоминая свою Стояну и детишек. — Наверное, боги хотели тебе что-то сказать.

— Что?

— Не знаю, — повторился северянин. — Может, что ты… не рождён для военного ремесла?