В кожуре мин нет - [4]
Уролог Дьячков Ф.Ф. выпускает сконфуженного худого пациента в мягкой упаковке уже выученных слов. Через пару минут он показывается сам с ключом в руке. Маленький, с русым чубом на лбу и джинсами из-под белого халата.
– Вы не ко мне? – спрашивает уролог.
– Нет…
– Жаль! – улыбается он, закрывая кабинет.
Он слегка подпрыгивает при ходьбе на мысках, словно под его пятки подложены «таблеточки» и он боится растереть их в «порошочек». В холле, наконец, появляется мой доктор, ухоженная дама неопределенного возраста, и следующие полчаса я убиваю долгожданным рассказом о своей любимой болячке.
Проходя мимо двери углового кабинета, я, наконец, причитываю нечитаемую с дивана надпись: «Психолог. Кандидат медицинских наук Кружанский А.А.» и оборачиваюсь, чтобы попрощаться с пальмой углу. Она снова стоит «по стойке смирно», прижав дырявые лапы-уши к волосатому стволу, а я думаю, что мне тоже не помешало бы зарулить к Кружанскому А.А….
Возле ворот «нашей клиники» кандидат медицинских наук, уролог Дьячков Ф.Ф. чистит от снега свой черный внедорожник. Куцая курточка, джинсы, русый чубчик, курносый нос и сильно разбавленные водой светло-голубые глаза. Задранная рука со скребком оголяет ремень и белую футболку на талии. Совсем мальчик. Я засматриваюсь на его большую выпуклую попу, которая, кажется, должна принадлежать парню покрупней.
Он перехватывает взгляд.
– Вы и это прекрасно делаете! – говорю я, чтобы оправдать свое бесцеремонное разглядыванье.
Он довольно улыбается.
– Вы наблюдательны. Может вас куда-нибудь подвести?
– Не откажусь.
– Я вообще-то на Бабушкинской живу.
– А я на Ботаническом саду!
– О, это вообще по пути! – обрадованно говорит он. – Садитесь! Меня Федор зовут.
– Федор Федорович?
– Совершенно верно!
В здоровом водительском кресле внедорожника он выглядит как болезненный школьник в папиной машине. Чтобы ботинки доставали до педалей, кресло вплотную придвинуто к рулю. Федор Федорович напряженно смотрит в зеркало, выруливая с клинической парковки.
– Недавно за рулем? – угадываю я.
– Нет, просто машина новая. Не привык еще.
– Вы такой молодой, и уже кандидат наук! – смазываю я.
– Кандидат я тоже недавно, – произносит он, с усилием вписываясь в поворот.
– А вот интересно, почему именно урология? Как врач выбирает ту или иную специальность?
– Отец хотел, чтобы я был врачом. Я выбрал направление, в котором смогу добиться большего.
– Большего – это чего?
Он кидает на меня разбавленный недоумением круглый взгляд.
– Карьера, рост, материальное, чего? Мне тридцать три уже, времени и так немного, чтобы чего-то добиться. А у меня отец… в общем, я хочу доказать, что чего-то могу в этой жизни сам, что я не просто Федька!
– Но для этого в пластическую хирургию идут, в гинекологи, куда еще, не знаю… Мужчины ведь лечиться не любят.
– Это правда! – улыбается Федор. – Но урология – особая область медицины. Сегодня был мужик. Из нефтянки. Член такой! Я такого не видел за всю свою практику! С мою руку! – Федор отрывает от руля и трясет в воздухе ручонкой со сжатым кулачком. – И проблемка-то небольшая, так он всю клинику на уши поставил! Я начал на час раньше, чтобы его принять, записи уже не было. Таблетки ему выписал самые дорогие, а он – доктор, а дороже нет? Наши люди ведь как считают – чем дороже, тем лучше лечит!
– Вот это счастье! – впечатляюсь я. – И деньги и член! И все одному!
– У меня тоже, между прочим… – произносит Федор Федорович и осекается на полуслове.
– Что тоже?
– Так, ничего, – смущается он. – В общем, проблемы с членом это единственное, на что мужики быстро реагируют.
– А что такое хорошая карьера для уролога? Вы ведь уже в дорогой клинике работаете. Что дальше?
– Меня в институт зовут.
– Преподавать?
– Научный институт. Работать. Место там должно освободиться.
– Там же зарплаты маленькие.
– Да, зарплаты там небольшие, но дело не в этом. Финансирование сейчас туда пошло. Квартира за полгода выходит. У меня однокомнатная пока, и ту отец помог купить. А я сам хочу!
– Какой вы целеустремленный, Федор Федорович! Вот жене-то повезло! – произношу я тоном старушки, философствующей на нечищеных семечках подсолнечника.
– Я не женат.
– Развелись?
– Не был.
– Собираетесь? Девушка есть? – вживаюсь я в старушку.
– Девушки нет. И не собираюсь.
– У вас нетрадиционная ориентация? Вы уж простите меня за бестактность, но я уже не могу остановить список!
– Нормальная у меня ориентация! – пугается он.
– Ну, мне остается только спросить, как доктор доктора, в чем проблема?
Федор Федорович ударяет кулачком по сигналу, выбивая «квак» для впереди едущей девушки.
– В девушках проблема! – говорит он. – «Я хочу за тебя замуж» через три дня знакомства нормально слышать? А «Федь, давай поженимся» прямо во время секса? Сама меня, главное, соблазняла, кружевное белье прекрасно видно через белый халат, и все время перед носом у меня – шасть туда, шасть обратно! Так я еще в ней, она мне «Федь, давай жениться!». Это как вообще?
– Ну, может, вы ее так впечатлили?
– Впечатлил! – зло соглашается Федор. – Тридцать три года, не курю, не пью, квартира, машина, нормальная работа, цели в жизни есть! Они все хотят за меня замуж! Все! Не верю ни одной!
«Бампер огромного черного внедорожника запрыгал у моего бока. Левого. Визг тормозов пронзил насквозь и пришил к асфальту. Прожитая жизнь сплющилась до доходчивости комикса, где последней картинкой – смазанные лица прохожих, слетевшая на дорогу сумка, белые пузыри из головы водителя с текстом: „куда ж ты еб…!!!“ и почему-то дворняга с задранной задней ногой. Визг тормозов остановил ее в намерении почесать бок. Тоже левый…».
«Из-за угла немого дома траурной тумбой «выхромала» старушка в черном. Заваливаться вправо при каждом шаге мешала ей палка с резиновым копытом. Ширх-ширх-ТУК! Ширх-ширх-ТУК! – Двигалась старушка в ритме хромого вальса. Я обрадовалась. Старушка не может уйти далеко от места проживания, поэтому точно местная, и, стало быть, знает каждый тупик!..».
«Две лысых тефтельки в оспинках риса сиротливо жались друг к другу. Это были, наверное, два брата. Туманным осенним утром они выдвинулись по грибы, но младший, слегка приплюснутый, шумно загребал ногой, и их услышал повар, бродящий неподалеку в поисках отдохновения. Или нет, это пара влюбленных, у которых таки получилось умереть в один день. В погожий октябрьский денек, когда бордовым от желаний листьям хочется унестись подальше, а двум влюбленным тефтелькам слиться в одну большую тефтелину и замереть от счастья…».
«Он берет с подоконника бинокль, прикладывает к глазам. Забыл снять очки. Снимает очки, подстраивает линзы, приникает к прохладе окуляров, находит среди окон напротив три своих. Они расположены друг под другом, как светофор, и «зеленый» горит во всех трех. В нижнем – массажный стол вровень с подоконником. Щуплый массажист – китаец или казах, старательно месит тесто женского тела. Женщина лежит на спине с закрытыми глазами, прикрывая грудь узким полотенцем…».
«В подвале, переделанном в ресторан, я ждала знакомую. Подвал выдавали бетонный потолок, замазанный серебряной краской, раздутые змеи гофрированных труб и перекрашенные стены с подтеками. Ресторан изображали столики с толстыми свечами, бар в глубине и четыре официанта: две перекрашенные из брюнеток блондинки с короткими ногами и два щуплых натуральных брюнета с кривыми. В отсутствии клиентов они, облепив стойку бара, поглядывали на единственного кроме меня, посетителя – грузного жующего мужчину в песочном джемпере…».
«От него остался запах роскоши и сквозная дыра в душе. И еще убийственный контраст между его внешним обликом и тем, что выражал его взгляд. Высокий, голубоглазый, коротко-стриженый, воплощение успеха во всем, на первую встречу он приехал во внедорожнике, на вторую в кабриолете. Холеный вид, безупречность в одежде, в юморе, в сексе и… мертвые глаза. В них та же выжженная пустыня, что и на фото, которое он прислал перед встречей. Солнце и пески до горизонта. Он на мотоцикле, улыбается в камеру одним лицом. Глаза, словно не его и не отсюда, заперты в тесной пустоте…».
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Сказка была и будет являться добрым уроком для молодцев. Она легко читается, надолго запоминается и хранится в уголках нашей памяти всю жизнь. Вот только уроки эти, какими бы добрыми или горькими они не были, не всегда хорошо усваиваются.
«Вокруг мело, лило и сыпало. Ноябрьский вечер скандалил и с осенью и с зимой, кому мочить пешеходов. Фонтаны грязной жижи из-под машин плевали в народ по-осеннему, а пурга мокрого снега хлестала прохожих уже по-зимнему. Люди на автобусной остановке забились в угол, но и там не было спасения от дерущихся стихий и от «шумахеров». Автобусы и маршрутки вымерли. Залепленный ледяной грязью аквариум остановки уже не вмещал желающих уехать…».
«Медицинская клиника. Дорогая чистота. Регистратура. Белый халатик. Юная грудь. Крестик со стразами. Глаза-пуговицы…».
«Витрина с сыром длиною в жизнь. Все оттенки желтого. От белесого до желто-оранжевого. С голубоватыми прожилками и изумрудными оборками благородной плесени.Маскирую голубую растерянность глубокомысленным выражением лица, подобающим такому выбору. Верчу, читаю, нюхаю. Написано заманчиво, пахнет съедобно. Может, этот? Или все же тот?..».
«Ему четырнадцать.Он стоит за шторой у черного окна, в котором фальшивым солнцем отражается шар ночника. Мать на Дне рожденья подруги. Должна приехать. Уже полвторого ночи. Все меньше света за окном. Лишь фальшивое солнце ночника висит над пустой дорогой. Он ждет…».