В конце они оба умрут - [34]

– Я недолго, – говорю я. И в этот раз он не просит меня не торопиться.

Я бегу по лестнице и чуть не падаю лицом вниз на ступеньку, однако в паре сантиметров от собственной смерти хватаюсь за поручень. Нельзя нестись к Лидии сломя голову в Последний день. Такая спешка может меня убить – и чуть только что этого не сделала. Я дохожу до третьего этажа и стучусь в дверь. Изнутри слышится крик Пенни.

– ОТКРЫТО!

Зайдя в квартиру, я чувствую запах молока и свежей стирки. Прямо у двери стоит корзина с горой сухого свежевыстиранного белья. Пустые упаковки из-под молочной смеси лежат на полу. А в детском манеже сидит Пенни. В отличие от мамы-колумбийки, кожа у нее не смуглая, а наоборот, довольно светлая, как у Кристиана, правда сейчас скорее красная от крика. Лидия в кухне разогревает бутылочку в горячей воде.

– Тебя мне просто Бог послал, – бросает Лидия. – Я бы тебя обняла, но зубы не чистила с воскресенья.

– Пора бы этим заняться.

– О, милая рубашка! – Лидия плотнее закручивает соску на бутылочке и бросает ее мне, как раз когда крики Пенни становятся громче. – Просто отдай ей. Пенни выходит из себя, когда бутылочку кто-то держит за нее. – Лидия завязывает резинкой спутанные волосы и быстрым шагом идет в ванную. – Господи Боже, неужели я пописаю в одиночестве. Жду не дождусь.

Я встаю на колени перед манежем и протягиваю малышке бутылочку. Ее темно-карие глаза смотрят на меня снисходительно, но стоит ей выхватить из моих рук бутылочку и сесть обратно на своего плюшевого мишку, как она начинает улыбаться и мельком демонстрирует мне четыре крошечных зубика, прежде чем приступить к смеси. Все книжки по развитию детей говорят, что Пенни по возрасту уже пора закругляться со смесью, но Пенни идет наперекор общественным ожиданиям. Это у нас с ней общая черта.

Лидия выходит из ванной с торчащей изо рта зубной щеткой и вставляет батарейки в пластмассовую игрушку-бабочку. Потом что-то спрашивает, и по подбородку у нее течет дорожка из слюны и пасты. Лидия бежит к раковине в кухне и сплевывает.

– Прости. Какая гадость. Завтракать будешь? Ты такой тощий. Черт, я так говорю, будто я твоя мама. – Лидия мотает головой. – Господи, ну ты понял, о чем я. Типа я тебя опекаю.

– Обо мне не беспокойся, Лидия. Я уже поел, но спасибо за предложение. – Пока Пенни сосет из бутылочки, я тыкаю пальцем ее крошечные пятки, и она, выпустив соску, смеется. После малышка лопочет какую-то чепуху, которая, я уверен, имеет для нее глубокий смысл, и снова принимается за бутылочку.

– Угадай, кому позвонили из Отдела Смерти? – спрашивает Лидия, размахивая в воздухе телефоном.

Я держу Пенни за ножку, и внутри меня все холодеет. Лидия не могла узнать, что я умираю. И она бы не стала столь небрежно сообщать мне о моей скорой смерти.

– Кому?

– Хоуи Мальдонадо! – Лидия смотрит на экран своего телефона. – Его фанаты убиты горем.

– Не сомневаюсь. – Мой Последний день совпал с Последним днем моего любимого книжного негодяя. Не знаю, что и подумать.

– Как там твой папа? – спрашивает Лидия.

– Состояние стабильное. Я все надеюсь на чудо, как в сериалах: что он услышит мой голос и придет в себя. Но, очевидно, ничего такого не произошло. Остается только ждать.

У меня душа трещит по швам, когда я говорю об этом. Сидя у манежа, я поднимаю с пола мягкие игрушки – улыбающуюся овечку, желтую сову – и бросаю их Пенни, а потом щекочу ее. У меня никогда не будет подобных мгновений с собственными детьми.

– Жаль это слышать. Но он прорвется. Он крепкий орешек. Я все время себе говорю, что он просто прилег поспать и отдохнуть от своей крутизны.

– Не исключено. Пенни доела, помочь ей срыгнуть?

– Ох, Матео, мой спаситель. Тебя мне Бог послал.

Я вытираю личико Пенни, поднимаю ее столбиком и хлопаю по спине до тех пор, пока она не срыгивает и не начинает смеяться. Держа ее на руках, я прохожусь по комнате своей фирменной походкой динозавра (то есть с грохотом шагаю, как тираннозавр рекс). Это всегда будто бы успокаивает ее. Лидия подходит к телевизору и включает его.

– Уже шесть тридцать. Время мультиков, то есть единственное время, когда я могу убрать вчерашний погром, пока все снова не полетит в тартарары. – Лидия улыбается Пенни, а потом подкрадывается к ней и целует в нос. – Мама имеет в виду, что Пенни – ее сладкое сокровище. – А потом, пряча улыбку, добавляет себе под нос: – Сокровище, которое все вокруг себя перерывает.

Я смеюсь и опускаю Пенни на пол. Лидия протягивает ей пластмассовую бабочку и собирает с пола вещи.

– Чем я могу помочь? – спрашиваю я.

– Для начала – никогда не меняйся. Потом можешь убрать в ящик все ее игрушки, но обязательно оставь овцу, а то она устроит концерт. В ответ я буду любить тебя вечно и бесконечно. Я пока положу ее одежку в комод. Дай мне минутку, а лучше десять. – И Лидия уходит с корзиной выстиранного белья.

– Не спеши.

– Ты послан мне Богом!

Я люблю Лидию во всех ее проявлениях. До рождения Пенни она собиралась закончить школу с отличием и поступить в колледж. Хотела изучать политику, архитектуру и историю музыки. Хотела съездить в Буэнос-Айрес и Испанию, Германию и Колумбию. Но потом познакомилась с Кристианом, забеременела и нашла счастье в своем новом мире.