В кольцах Сатурна - [3]

Она опустила на пол его вещмешок.

— Возле кровати есть кнопка зуммера, — сказала она. — Если вам что-нибудь надо, только нажмите ее.

Она повернулась и вышла из комнаты.

Мэтью слышал ее шаги на лестнице. Затем все стихло.

Комната была большой. Все комнаты в Гостинице были большими. Большой и пустой.

За прошедшие десятилетия он спал в десятке таких комнат. И будет спать теперь в этой, спать сном мертвых, и забудет звезды, пространство и одиночество. Забудет он жалость, которую увидел в глазах молодой девушки, и забудет, что единственная любовь, которую он знал, была любовью, которую Дом Кристопулоса оплачивал в твердой валюте и которая находилась в том же списке услуг, в который были занесены и хлеб, и вино. Он забудет, — по крайней мере, на какое-то время, — что, несмотря на все замедление времени, которое дали ему космические перелеты, и это относительное бессмертие, он был уже совсем старым стариком.

Он подбросил дров в огонь в большом каменном очаге и расстелил огромную кровать под балдахином. Разделся, принял душ, затем забрался в кровать под ватное одеяло и почувствовал, как его усталое тело погружается в глубины матраса.

Он подумал о Беттингере и Флинне, двух других пилотах джет-тракторов. Беттингер, наверное, уже долетел до Бимини и увидел, как темное море бушует там, где только недавно стоял поселок андроидов, огражденный от озера. А еще через несколько месяцев — лет, если считать независимое время, — туда прилетит Флинн. И оба они вернутся с пустыми капсулами.

Мэтью вздохнул и повернулся на бок.

Он ничего не мог тут подумать. Базы Бимини больше не существовало, вот и все. Он мельком подумал о капсуле на орбите и задался вопросом, почему Зевс IX не захотел ее просто спустить вниз. Но пути Бога по природе своей были неисповедимы и неподвержены сомнениям, поэтому Мэтью Норт тут же перестал ломать голову над этим вопросом и уснул.

Стук в дверь вырвал его из снов об утраченной юности.

— Да? — сказал Старый Мэтт Норт, садясь в постели. — Кто там?

— К вам посетитель, мистер Норт.

— Посетитель? Кто?

В голосе Фаустины послышался страх.

— Гера Кристопулос. Она ожидает вас внизу. Поспешите, мистер Норт!

Удаляющиеся шаги. И опять тишина.

Какое-то время он сидел, застыв от испуга. Затем встряхнулся, встал с кровати и достал из вещмешка свой лучший костюм. Залез в него, дрожа всем телом, смочил и расчесал редеющие седые волосы. Темная щетина на щеках встревожила его — нужно было побриться перед тем, как ложиться спать. Но теперь было слишком поздно.

Гера Кристопулос. Жена Зевса IX...

Она была высока и холодно-красива. В темных глазах под тонкими черными бровями было нечто, напоминающее о бесконечности космоса. Темные волосы были скручены на голове в какой-то цветок и ниспадали как вода фонтана киммериан, и в ней микрозвездочками сверкали отсветы пламени очага, возле которого она стояла. Алый саронг, закрепленный серебряной цепочкой у горла, трижды обертывал ее стройное, как у Юноны, тело и завершался серебряной полосой чуть выше правого колена.

Она отстегнула зажим, удерживающий плащ из меха горностая, и плащ упал на пол, покрыв каменные плитки, как снег, скрыв ее обутые в сандалии ступни, и она надменно стояла в этом снегу, а свет камина усиливал дерзость ее рук, плеч и полуобнаженных ног.

Войдя в комнату, Мэтью на мгновение подумал, что уже где-то видел ее. Но за этой абсурдной мыслью тут же последовало объяснение. Частенько потомки повторяли физические черты давно усопших предков. Здесь было точно так же. Это не Геру он видел, а Диону Кристопулос — жену Зевса IV и прабабушку Геры.

Память, выпущенная на волю, тут же заиграла в его голове. Однажды, давным-давно, была снова ночь — ночь, вино и смех, девушки и синтетический джин. Ему снова было сорок пять лет, и снова странная неугомонность возникла в душе, словно не стало этих прошедших с тех пор лет, и он из душной Гостиницы перенесся на продуваемую ветрами улицу.

Неприветливость ночи потрясла его, но он не стал возвращаться внутрь за курткой. Он пошел навстречу этой неприветливости. Он упивался ею, он позволил ледяному ветру овевать себя, словно был валуном, стоящим посреди реки и омываемым чистыми, ясными водами. Сатурн стоял высоко, большой и мерцающий драгоценный камень в небесах, купая ледяную равнину синеватым светом и придавая Дому Кристопулоса величественность, которая исчезнет вместе с рассветными лучами солнца.

Что-то в этом легендарном сооружении влекло его. И он пошел навстречу течению реки ветра.

III

Здание стояло меньше чем в километре от Гостиницы, но ветер и холод сделали путь к нему очень трудным. И только повышенное содержание адреналина в крови позволило ему достигнуть ряда искусственных кипарисов, растущих перед колоннами.

Задыхаясь, он встал с подветренной стороны сучковатого ствола и стал растирать онемевшие руки. Когда дыхание успокоилось, Мэтью всмотрелся между деревьями и увидел разрыв.

Он возник в результате дефекта схемы силового поля, и, очевидно, ни Александр Великий, ни три других охранника еще не заметили его. Разрыв был небольшой, но не такой уж и маленький. Проблема была в том, что находился он наверху силового поля, под самым карнизом здания. Однако, рядом стоял высокий кипарис. С его вершины достаточно ловкий человек мог проникнуть через разрыв в здание — если бы захотел достаточно сильно.