В канун бабьего лета - [6]

Шрифт
Интервал

Незнакомка оглядывалась, хохотала:

— Догоняй! — и припадала к гриве коня, уперев в бока крепкие ноги.

«Не уйдешь. Теперь не уйдешь, — шептал Игнат в радостном волнении, одерживая своего гнедого. — Нехай порезвится…» В первый раз случилось с ним такое: хотелось глядеть и глядеть на хуторянку, слышать ее голос. Но ему никак не удавалось проскакать с ней рядом. Никому из станичных девчат Игнат в глаза не заглядывал, но добивался расположения. Он знал, что ни одна не отпихнет его, почтет за счастье побыть с ним вечер, чтобы потом перед подругами выхваляться. А за этой — он готов был гнаться, пока не упадет под ним конь.

Дороги осталось мало, уже виднелся мост — высокие, гнутые из толстых железных прутьев перила — и трепыхающийся над ним белый флаг с двуглавым орлом. Она проскакала до моста, привстала на стременах, натянула поводья. Конь всхрапнул, затоптался на месте, круто выгнув шею. Девушка ловко выпрыгнула из седла, похлопала коня по шее, подвела к Игнату.

— Спасибо. — В косе ее сверкнула подковка с цепочкой. — До свиданья.

— Это и все? — спросил растерянно Игнат. — Может, покатаемся? А? Праздник нынче. — Назарьев, покачиваясь в седле, расправил плечи, коснулся козырька фуражки. Ветерок шевелил тугой чуб, ворот белой рубахи. Поблескивал наборный ремень.

— Спасибо. В другой раз. — Незнакомка оглядела плечистого смуглолицего станичника, изломила сросшиеся на переносье брови. Отвернулась. Игнат ждал. Девушка бросила короткий зазывный взгляд и, тряхнув косою, гордо зашагала по мосту. И уже с другого берега, войдя под тень раскидистого дуба, она оглянулась, помахала Игнату рукой.

Назарьев сбросил поводья.

«Ничего про нее не узнал. Вот как вышло. Даже как зовут. Может, к кому гостить в Дубовой приехала? «Батянька теперь товар продал…» Либо из купцов? — Не верилось Игнату, что в таком тихом небогатом хуторке родилась статная завлекательная девчонка. — Может, обманула? — Поглядел на хутор, что загородился от берега садами и тополями. Только сизые дымки кучерявились над неровной зеленой стеной. — Завтра же дознаюсь».

На мосту и под дубом никого не было, будто во сне все привиделось. Кони лениво переступали, пощипывали траву, вытягивая шеи.

Игнат легонько подстегивал коней и глядел на зеленую стрекотавшую и поющую степь. На горизонте, в белесом мареве колыхался бурый курган. Не раз в низине у кургана Игнат брал первые призы на скачках подростков, не раз хватал брошенный из толпы узелок с деньгами. А вот девчонку не догнал…

Недавно отцвели груши и яблони, осыпались лазоревые цветы, но свежесть опавших цветов еще не успела выветриться. Плавала над степью, поила ароматом голубые незабудки и золотые одуванчики, а к этой душистой свежести уже примешался запах зацветавшего пахучего чабреца.

И казалось Игнату диковинным то, что люди, спозаранок приехавшие с окрестных хуторов, не жалея себя, окунулись в ярмарочную суету, толкутся в пыли, кричат, перебраниваются, пьют и скандалят, изнывают от жары возле быков, поросят, уток. А потом, усталые, злые, выскочат из станицы, как из страшного омута, и будут нещадно топтать траву, расстелют брезентовые лантухи, пальтушки и мешки, начнут пить и поносить грязными словами купцов, обманщиков, дельцов, жаловаться на жизнь. И так из года в год…

До окраинных тополей станицы Игната провожало сладкое мелодичное пение иволги «флюи-флю-и»…

А над станицей все так же стоял неуемный гул. На проулках клубилась пыль под колесами подвод и легких линеек. Плаксиво завывала шарманка, у ларьков толпились незнакомые, пришлые люди в лаптях, с котомками за плечами. Горланили пьяные рожи, плакали и стонали голодные в поисках куска хлеба — и все это смешалось в сплошной, раздирающий душу рев. Игнату казалось, будто забылся он ненадолго и видел короткий прекрасный сон — скачущую на коне красивую девушку, слышал переливчатое пенье птиц.

Прасол, принимая коней, заметил, подмигнув:

— Хороша девка. Видал я, как она ловко в седло махнула. По-казачьи… Эх, и хороша. Прикинул я — по обличью и по осанке она, должно, дочь какого-то генерала. Они любят прогулочки верхом на коне. А скорее всего, в глушь закатились переждать войну да городскую смуту.

Игнат полез в карман, выхватил смятые деньги, сунул прасолу:

— Погуляй, дядя Дорошка, ради праздничка.

— Спасибо. Дай бог тебе богатую невесту. — И Дорофей прижмурил глаз, коснулся мизинцем правого уса.

Из толпы вывернулся моложавый, с бородкою и прямым пробором на лысеющем лбу Деян-образник, охочий подшучивать и на ходу сочинять стишки.

— С девкою, что ли, сторговался? — И богомаз погладил бороду. — Это не грешно, души не осквернит. А ночью все же сподручней. Ночью девки помилее, ночью парни посмелее. Хе-хе.

Игнату стало не по себе от этих шуток и стишков. Ссутулился, боком пошел на богомаза.

— Игнаша, охолонь, — взмолился Деян. — Пошутковал я.

С тех пор и зачастил Игнат в хутор. Не отпугнуло его то, что девка оказалась дочерью бедного хуторского шорника и жила в приземистом подслеповатом флигеле. Высокая, под стать рослому Игнату, Любава носила тяжелые черные косы с голубыми лентами. Может, потому и не гнулась, а гордо несла голову, озорно поблескивая жаркими глазами. Крепкая, упругая. Непосильный крестьянский труд на солончаках не иссушал Любаву. Наливались ее плечи и грудь молодой хмельной силой. Закаляла и взбадривала ее зима студеными ветрами, знойная степь поила ароматами разнотравья. Любава хорошела на глазах. «Ей барыней быть, к богатым парням прислоняться надо, а она ишь как с ними-то… — судили на хуторе бабы. — Ей счастье в рот лезет, а она его выплевывает». Остра была на язык Любава. Удивлялись, откуда в ней такое озорство берется. Безбоязненно на вечерках сыпала она злыми шутками, насмехалась над богатыми сынками. «Сын лавошника, а на игрища без пряников пришел. Голоду испугался? А наши девчата пряники любят». И чистенький белобрысый сынок торговца розовел от смущения и уже не осмеливался заигрывать с девчатами. «Ты нынче какой-то тихенький, как от бога пешком пришел. Молись, Яков, молись, проси у бога слугу глухонемого», — походя бросала она сыну попа, лукаво прищуривая глаза, зная о том, что работник попа поскандалил с хозяином, пристыдил священника перед хуторянами за жадность и прелюбодеяния с прихожанками. И ей прощали: не один млел под взглядом Любавы, кохал в себе робкую надежду прислониться к ее упругим горячим плечам. Неприступная и насмешливая, затмила она Игнату белый свет. Было в ней что-то притягательное и не совсем понятное Игнату. Но это непонятное и отличало Любаву от других обыкновенных девчат. Не видел он ни у кого такой завораживающей улыбки. Дрогнут уголки губ, улыбнется Любава ласково и невинно, сверкнет ровными зубами, и простит ей Игнат шалость, вмиг забудет обиду. Никакое другое чувство — радость победы на скачках и в кулачных боях, гордость от похвал бывалых заслуженных стариков и атамана, сознание своего превосходства над другими — не было похоже на это новое, охватившее его со дня знакомства с Любавою.


Рекомендуем почитать
«С любимыми не расставайтесь»

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Год жизни. Дороги, которые мы выбираем. Свет далекой звезды

Пафос современности, воспроизведение творческого духа эпохи, острая постановка морально-этических проблем — таковы отличительные черты произведений Александра Чаковского — повести «Год жизни» и романа «Дороги, которые мы выбираем».Автор рассказывает о советских людях, мобилизующих все силы для выполнения исторических решений XX и XXI съездов КПСС.Главный герой произведений — молодой инженер-туннельщик Андрей Арефьев — располагает к себе читателя своей твердостью, принципиальностью, критическим, подчас придирчивым отношением к своим поступкам.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.


Музыканты

В сборник известного советского писателя Юрия Нагибина вошли новые повести о музыкантах: «Князь Юрка Голицын» — о знаменитом капельмейстере прошлого века, создателе лучшего в России народного хора, пропагандисте русской песни, познакомившем Европу и Америку с нашим национальным хоровым пением, и «Блестящая и горестная жизнь Имре Кальмана» — о прославленном короле оперетты, привившем традиционному жанру новые ритмы и созвучия, идущие от венгерско-цыганского мелоса — чардаша.


Лики времени

В новую книгу Людмилы Уваровой вошли повести «Звездный час», «Притча о правде», «Сегодня, завтра и вчера», «Мисс Уланский переулок», «Поздняя встреча». Произведения Л. Уваровой населены людьми нелегкой судьбы, прошедшими сложный жизненный путь. Они показаны такими, каковы в жизни, со своими слабостями и достоинствами, каждый со своим характером.


Сын эрзянский

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Великая мелодия

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.