В каменной долине - [6]

«Мой отчий род дал много храбрых бойцов. Мно-о-ого! Однажды, когда враг напал на армянскую землю, вызвал царь Арнака. Нашего Арнака. Сам царь! Говорит: «Иди разбей лютого врага, Арнак, вот тебе мой меч, вот тебе знамя моей страны...» Собрал наш Арнак всех мужчин армянской земли, всех-всех-всех, и выгнал врага с армянской земли. Это был Арнак из нашего рода, знаешь? Мужчины нашего рода были рослые, плечистые, бесстрашные... В нашем роду...»

«Занан, а где дом твоего отца?»

«А там», — направляет Занан указательный палец в небо.

«Верно, верно, Занан, — усмехаются слушатели: тронулась старуха. — Так где?»

«В облаках, родимый, в облаках, — вздыхает Занан. — В облаках».

С того дня, когда разнеслась весть о переселении, и потом, когда она подтвердилась, Занан с удвоенной энергией стала рассказывать всякие истории о роде Варпетанца и об отчем доме. Тревога жила в днях, распахивающихся вместе с ве́ками и закрывающихся вместе с ве́ками. И Занан стала появляться в домах, в которые никогда раньше не заглядывала. Сперва хозяева удивлялись — с чего бы это, ни у кого Занан ничего не просит. Старуха поспрашивает о том о сем, скажет: «Эх, братец, земля велика, кусок хлеба на ней найти не бог весть как трудно. Главное, чтоб человек человеком был... — И перейдет к своему: — Был в роду Варпетанца мастер по имени Манес...»

Сельчане устали от ее рассказов. Бывало, недослушают ее, и Занан доскажет остальное сама себе по дороге домой. Припоминала, кому еще в селе не рассказывала об отчем роде и о роде своего свекра. Рылась она в памяти и сожалела, что не устраивают теперь посиделок, не собираются зимними ночами, а то бы она ходила... Сожалела, что теперь меньше народу в поле работает. Бывало, по тридцать — сорок жниц трудилось на склоне горы. И что она тогда не рассказывала?.. Потом стала Занан все чаще и чаще появляться во дворе школы. Поймает какого-нибудь удравшего с уроков мальчишку, спросит: «Кем хочешь стать? — Скажет: — Стань таким мастером, как Манес. Ты слыхал о Манесе?.. Или будь полководцем, таким, как Арнак из нашего рода... Ты слыхал о полководце Арнаке?..» А на перемене ребятишки толпились вокруг нее, галдели, смеялись, передразнивали се: «Манес семь дней, семь ночей, семь дней, семь ночей... Собрал Арнак всех-всех-всех мужчин... Ха-ха-ха...»

— Занан... — прошамкал Ерем, зевая.

— Что Занан? — прервал Арма сухо, недобро и ощутил, как кровь пульсирует в висках: он понял, что Ерем собирается повторить то, о чем толкуют в селе — тронулась умом Занан...

Сдвинул Ерем кепку на затылок и увидел над собой лицо Арма — решительное, напряженное, со вспыхом синих глаз.

«Отцовские глаза... Дикие...»

— Говорю, что Занан в совхозе-то делать?

— Преподаст урок, какими соседями надо быть, — и Арма захотелось, чтоб Ерем совершил оплошность, ответил ему. Но тот неожиданно улыбнулся.

— Вай, чуть было не забыл. В стене сарая спрятал я николаевские серебряные монеты. Давно... Отец, царствие ему небесное, когда умирал, дал, говорит, спрячь, пригодятся... А я вот чуть не забыл, — Ерем с удовольствием потянулся, глянул на солнце. — Сейчас машина придет, — поправил кепку и спустился по кривой улочке.

Пошел доставать из стены сарая наследство.

2

Старухе Занан в новом поселке отдельного дома не дали — много для одной. Отказалась она и от приглашения Арма: «Видит бог, жила бы я у вас с легким сердцем да... долг мой жить у родни свекра. Хоть и седьмая вода на киселе, однако же родня».

В кузове грузовика находились пожитки Занан. Стоял шкаф, и в сердцевидном его зеркале отражались стол и торчащие ножки кровати, маслобойка и бочка, матрац и печурка, утварь, стул и лохань. В лохани трепыхались связанные куры. Сердцевидное зеркало шкафа отражало морщинистый лик ущелья, искажались в нем и пожитки Занан и мутные волны.

Чуть раньше, когда добро уже было погружено и водитель Мирак спросил: «Ничего не забыла, мамаша? Поехали?» — Занан растерянно глянула на него, потом на родственника свекра, потом на Арма и беспомощно улыбнулась. Губы ее задрожали, она недоуменно посмотрела вокруг, задержала взгляд на разворошенной куче кизяка и вдруг кинулась к нему. Подобрала подол, подоткнула его за пояс и начала... К пекарне и назад, к пекарне и назад... Когда уложила все, утерла лицо изнанкой фартука подошла к двери и уселась на пороге.

— Дух переведу.

Потом подошел к ней Арма.

— Есть у тебя замок, мамаша?

— Замок? — старуха суетливо поднялась. — А то нету? Есть замок, Арма джан. Принести, что ли?

— Принеси, мамаша.

У дверей замок выпал из ее рук. Арма поднял его. И, когда запирал дверь, старуха стояла рядышком, пристально глядела. Потом притянула голову Арма к себе зашептала:

— А ты точно знаешь, что вода наш дом не затопит?

Сперва сунула она ключ в карман фартука, потом передумала, спрятала за пазуху.

— Ну, поехали... Что поделаешь, надо ехать, — отряхнула подол, затянула потуже пояс и замешкалась. — А на кладбище не зайти?.. Не проститься с Варпетанцем Артеном?

Возле могилы отца Арма вспомнил, когда был он маленький и сильно озорничал, мать от бессилия плакала и грозила: «Отец за тобой следит, Арма. Он все видит...»