В Камчатку - [59]

Его слушали и не перебивали.

— Пусть женщины и дети будут готовы спрятаться, — продолжал он. — А для воинов сегодня стрельба из лука, упражнения с копьем. Хорошо ешьте и спите. Ночью к нам никто никогда не приходил. Сражение будет днем. Мы встретим их. И спрячьте баты.

Наутро воины, одетые в нерпичьи штаны, мягкие сапоги (точь-в-точь индейские мокасины) и свободные рубахи, шитые из птичьих шкурок, выстроились в две шеренги, друг перед другом. Они наносили быстрые резкие удары и парировали их, отступая на шаг, а прибавляя два. Все рослые, смугловатые, бородатые, что и говорить, крепких воинов подготовил Чепатуй. И хотя он говорил о возможности отступления на соседний остров Парамушир, нет, никто из них никогда не покинет родной Шумшу. Втайне старик надеялся, что с казаками можно будет договориться, и они будут с ними жить в мире, как с ительменамн-камчадалами.

Чепатуй скрывал волнение. Айны помнят, как японцы топили в крови их народ на Матмае, как из айнских черепов складывали горы. По рассказам ительменов, казаки — грозные воины, однако им чужда жестокость, они могут победить, взять аманатов, но убивать ради того, чтобы убивать, им запрещено верховным божеством… И все же Чепатуй принял решение, единственно верное для воина, и это решение подсказали священные стружки-иннау.

Вечером Чепатуй поиграл с внуком, который, смеясь, прятался под его бороду. Поговорил с невесткой Каяпикайну, статной, голубоглазой, с синей татуировкой под толстыми красными губами. Чепатуй похоронил свою жену год назад. Конечно, он мог бы раньше обзавестись тремя-четырьмя женами, как делали все крепкие мужчины, ему и сейчас предлагали красивых женщин, он отказывался. Никогда и никому он не признавался, что любил только свою жену, и мысль, что другая женщина может занять ее место, приводила все его существо в негодование.

Каяпикайну внимательно слушала Чепатуя. Она преклонялась перед стариком и втайне молила, чтобы ее муж Аспананкур не глядел на молодых красавиц. Конечно, хорошо иметь в юрте помощницу, но со всем хозяйством она и одна справится: она молодая, сильная и ловкая. И хочет, чтобы ее муж делил ложе только с ней. Чепатуй отпустил внука и наказал Каяпикайну внимательно за ним следить.

Всю ночь в земляной юрте Чепатуя горел костер. Он искал защиты у богов, а те смущенно отмалчивались. Иннау — только они дали внятный ответ.

Военные занятия продолжались еще два дня. Потом Чепатую напомнили, что охота не может ждать: запасы мяса иссякают.

— Если они до заката не появятся, завтра мы набьем много зверя. Пусть воины будут сегодня злее, чем вчера. Иннау так сказали, — спокойно ответил Чепатуй.

Они пришли с Капури — Лопатки раньше — на двух больших байдарах. Байдары ткнулись в серый песок, казаки по одному выпрыгнули на берег и рассыпались, однако далеко от байдар не удалялись. Чепатуй наблюдал за ними из укрытия. Его поразил вид казаков — бородатые, отличные от ительменов лицом — белокожие, — они напоминали людей его народа. Казаки осмотрелись и, не заметив опасности, сошлись вновь у байдар. Они о чем-то оживленно говорили, показывая руками в сторону стойбища. Их было немного, чуть больше десятка, и Чепатуй решил, что, как только они отойдут от берега на полет стрелы, можно давать сигнал воинам, чтобы они отсекали казаков от байдар и теснили к реке.

Казаки говорили долго. Наконец они, оставив двоих охранять байдары, медленно двинулись к реке.

…Айны укрылись на высоком берегу реки. Они натянули луки и стрелы, пущенные этими громадными луками, понеслись в казаков. Казаки с прытью попадали на землю, прячась за кочки, прикрывая все незащищенные места — шею, руки. Стрелы били очень больно, даже рвали одежду, однако вреда не причиняли. Данила запретил поначалу пускать в ход ружья. Сейчас он усмотрел в действиях айнов не то что сопротивление, а хорошо организованную атаку, и приказал дать залп. После выстрелов на берегу реки закричали, но через мгновение крики смолкли. Казаки поднялись в рост. Вновь засвистели стрелы. Казаки, ругаясь, залегли.

«Курилами командует хитрый и смелый человек, — думал Анциферов, рассматривая в прищуре неприятный обрывистый берег. — Они замаскировались, а мы как тюлени на берегу, бери — не хочу». Он прикинул, сколько еще может продолжаться гудение стрел, и по тому, что их количество стало заметно уменьшаться, понял: запасы стрел кончаются. Он дал знак Козыревскому. Тот, осторожно приподнявшись, закричал на языке курильцев, что казаки не желают никому зла. Молчание. Иван кивком головы испросил у Данилы разрешение продолжать и уже во весь рост, приставив лодочку ладоней ко рту, вновь повторил раздельно, что они здесь с миром и божьим словом.

Дзенькнула над Ивановой головой стрела. Он, погрозив кулаком, вынужден был плюхнуться на землю, ударившись при этом коленками. «Не будет нам покоя, если сейчас не выбьем курилов из укрытия. Продержат они нас до теми лежачьи», — думал Иван, и нарастала в нем злость.

Чепатуй никак не ожидал, что казаки залягут. Он растерялся. Он предполагал, что казаки выставят ружья и пойдут напролом. По крайней мере, так они должны были действовать, по рассказам ительменов. Теперь их не отрезать от байдар. А стрелы на исходе. Казаки пальнули раз (Чепатуй приготовился к звуку едва ли не звероподобному — выстрел оказался мягче; он даже не успел удивиться и быстро успокоил раненых). Больше они не делали попыток стрелять, и Чепатуй понял, что, выпустив в запальчивости значительный запас стрел, он, по сути, проиграл. Поэтому, когда один из казаков, молодой, судя по голосу, прокричал, вызвав удивление, на языке айнов о мире и каком-то боге, Чепатуй насторожился и с интересом ждал, что он ещё скажет. Но его сын Аспананкур, который находился неподалеку, уже натягивал лук, и хотя Чепатуй крикнул: «Постой!», стрела была в воздухе, а казак, удивленно оглянувшись на звук стрелы, нехотя ложился на землю. Глаза Аспананкура горели. Грудь возбужденно вздымалась. «Нет», — приказали глаза Чепатуя. «Да!» — требовали глаза сына. Однако привычка подчиняться старшему была превыше всего. Он покорно опустил лук.