В «игру» вступает дублер - [12]
Сергей выключил керосинку. Неожиданно в дверь постучали. Он помедлил, не зная, стоит ли отзываться, но потом громко сказал:
— Войдите!
В комнату вошёл рабочий сцены Василий, вернее, втиснулся боком в небольшой проём приоткрытой двери. Эта его привычка всегда вызывала улыбку у Сергея. Василий повёл горбатым носом, скосил взгляд на керосинку:
— Кофеёк…
— Понимаешь, брат, после ночи… — неопределённо на что намекнул Сергей, уверенный, что Василий уже не раз стучался к нему.
— Это мы понимаем, дело молодое.
Василий скромно потупил глаза, но тут же, оглянувшись на дверь, громко зашептал:
— А сегодня все вроде как с похмелья… Говорят, будто немецкого командующего в собственном доме самую малость не накрыли!
«Не накрыли»…» «Не накрыли»… Слова-то какие простые… Сергей снял с керосинки кофейник и без видимого интереса спросил:
— Вот как? Это каким же образом?
— Так ведь бомбёжка ночью была, — шептал Василий. — Видно, на виллу целились, а попали в гараж да в Дом немецких офицеров.
— Ну-у? — протянул Сергей. — Есть жертвы?
— Говорят, есть среди офицеров и убитые, и раненые.
— Война, брат, — как-то неопределённо высказался Сергей, разливая кофе по стаканам. — А я к друзьям ездил, в бильярд проигрался.
— По-крупному? — озабоченно спросил Василий, перестав шептать.
— Да ничего, — махнул рукой Сергей. — До зарплаты доживу.
— А я чего… — продолжал Василий. — Это… директор…
— Что директор? — нетерпеливо перебил его Сергей, подвигая Василию стакан с кофе.
— За вами послал.
— За мной?
— Ну да, за вами. Да там всех уже собрали.
— А-а-а, — протянул Сергей, — а зачем?
— Так всё насчёт ЧП. Мы же тут недалеко от этого места.
— Зовут — так пойду, — беспечно отозвался Сергей, — только кофе допью.
Василий немного помялся и спросил:
— А у вас не найдётся, Сергей Иванович?
Выразительный жест заставил Сергея улыбнуться. Василий был довольно колоритной фигурой в театре и со своими ужимками мог бы сойти за первоклассного комика на сцене. Но сам в себе он таланта не видел, образования фактически не имел, с трудом вытянул три класса начальной школы и потому занимался, по его выражению, «солидным делом в искусстве» — таскал и устанавливал декорации.
Сергей достал из шкафчика бутылку с немецким ромом, щедро плеснул в стакан Василию. Тот взял стакан, одновременно неловко откидывая прядь волос со лба другой рукой, на которой не хватало большого, указательного и среднего пальцев.
— С детства? — спросил Сергей, указывая глазами.
— Что?
— Правая.
— А-а-а… С прошлого года.
— Боец, значит?
— Был бойцом, — невесело усмехнулся Василий. Теперь, как видите, куда пошлют.
— Ещё? — предложил Сергей.
— Можно и ещё. А вы почему кофе без рома пьёте?
— Не нравится, — поморщился Сергей.
— И мне. Я больше чистый уважаю.
— Кофе? — удивился Сергей.
— Да нет, ром.
— Могу налить чистого, — улыбнулся Сергей.
— Спасибо, в другой раз… Надо же к директору… А знаете, вы можете не идти к директору. Скажу, что вас нет, и всё… — Василий заговорщически подмигнул быстрым, как у птицы, глазом.
— Нет, брат, раз вызывает директор, лучше пойти.
— Ну, вам видней. Только вот что… — Василий оглянулся на дверь и снова перешёл на шёпот. — У директора сидят эти… ну, которые в форме…
Сергей понимающе кивнул.
— Засиделся я тут у вас, — громко сказал Василий. — Уж больно кофеёк хорош.
Василий вышел. Сергей закурил, в раздумье прошелся по комнате, постоял у окна, решая, как быть. Перебрал в памяти все события последних дней, все встречи — ничего криминального. Нащупав билет в кармане, подумал: может даже доказать, что к событиям сегодняшней ночи не имеет никакого отношения. Ему нечего бояться.
Сергей торопливо накинул плащ и направился в театр. Он вошёл в кабинет директора и остановился у порога. Кроме директора, у которого была очень надёжная по нынешнему времени немецкая фамилия, за его столом сидели двое: костлявый офицер в форме гестапо и молодой человек в штатском. Тот, что был в штатском, сидел боком к двери, держал перед собой бумаги, приготовившись писать.
— Имя, отчество, фамилия? — спросил он на чистейшем русском языке и повернул голову к Сергею.
Сергей глянул на него и… почти сразу узнал это прыщавое лицо. Штатский прищурился, явно пытаясь что-то вспомнить.
«В чём нашей жизни смысл?»
Старика Вагнера мучил ревматизм. Да не такой уж он и старик. Но болезни прямо-таки доконали. То руки-ноги не разогнёшь, то сердце прихватит, то застарелый бронхит выходит наружу надсадным кашлем. Потому и выглядит стариком, хотя ему ещё и шестидесяти нет.
Неделя ненастной погоды во второй половине августа с бесконечными дождями чуть не уложила его надолго в постель. Но время такое, что долго не улежишь. Не думал, не гадал он, что окажется «под немцем». Уже и пожитки собрали кое-какие с Аней, чтобы эвакуироваться, но тут вдруг она заладила: подождём да подождём. Вот и дождались. Не успели уехать.
Если правду сказать, трудно ему было уезжать из дома, где ещё дед с бабкой жили. Легко ли сказать, стронуться с места, бросить дом, всё нажитое и бежать куда-то, где у тебя не будет ни кола, ни двора… Плохо ли, хорошо ли, а он у себя дома. И руки целы, на кусок хлеба для себя и Анны заработает. Вот только боялся за неё: не будет ли ей худа от новой власти?
Необычный цвет у воды Манычского озера, иной раз кажется, что она покрыта сединой. Это оттого, что многое повидало оно на своем веку. На берегу лежит большой плоский камень, на нем кривыми буквами высечены слова: «Здесь похоронен Митя». Как он тут оказался? И почему на хутор каждый вечер с печальным криком прилетает белая чайка, а в степи на солончаках вырос островок незабудок? Кто посадил посреди пшеничного поля дерево и как спастись от чар степной царицы? У каждой легенды своя подлинная история, но все они рассказывают о любви.
Чистые, нежные и в то же время царственно величественные черты лица — таков скульптурный портрет египетской царицы Нефертити, дошедший до нас из глубокой древности. Ей поклонялся народ огромного государства, которым она умело управляла вместе со своим мужем — фараоном Эхнатоном. Но трон не гарантирует счастья. И великая царица, с достоинством пережив предательство, исчезает из дворца, унося с собой свою тайну.
Вам не случалось во время отпуска пофлиртовать с приятным человеком? Санаторий, морское побережье или туристическая поездка — самое подходящее для этого место. Однако, отдаваясь внезапно возникшему чувству, человек и предположить не может, как отразится на его судьбе этот курортный роман и какой след он оставит в его сердце.
Шестнадцатилетняя школьница полюбила своего товарища из выпускного класса. Но идёт война, и любимый уходит на фронт. Сама Зойка во время эвакуации детдома принимает на себя ответственность за судьбы ста с лишним детей, отправляясь с ними пешком в трудную и опасную дорогу, полную приключений. В пути Зойку поддерживает мысль о встрече с любимым. А у судьбы свои законы.В основу повести легли реальные события.
Любовь возвышает, любовь разрушает… У каждого это происходит по-своему. Павел считает, что в его отношения с любимой девушкой, как и вообще в жизнь, вмешались мистические силы.
Легко ли вынести несправедливое обвинение в неполные двенадцать лет? Вот и Алька не вынес. Он поссорился с сестрой и ушел из дома. Тогда мальчик, конечно, не предполагал, что необдуманный поступок приведет его к мошенникам, которые использовали Альку для своих махинаций. Осознав это, он тайно покидает их и, стараясь выжить, становится «закаленным бойцом улицы», где оказалось немало таких, как он, беспризорных детей. Вместе с ними он попадает в самые невероятные ситуации. Чем же закончатся его скитания?
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.