В хвойном море - [3]

— Ишь, почуяла охоту. Не возьму тебя, и не просись, — сердито говорил Киря. — Нельзя тебе, тяжело, щенят повредишь.

Он завел собаку в избу, оставил ей еды и питья, выйдя со двора, запер за собой ворота.

Киря вел охотников к озеру, где, по его предположениям, должен был обитать спасенный им старый лось. Знал он, что лоси живут оседло и редко покидают облюбованное место, если достаточно корма.

Когда меж деревьев всплыло над землей оранжевое солнце и на снег лег тревожный брусничный свет, охотники были уже далеко от кордона в глухом лесу. Шли молча. Стали попадаться лосиные тропы. Проходя мимо стога сена, спугнули рогача с лосихой, и один из охотников сорвал с плеча ружье. Куря грубо остановил его:

— Нельзя! У вас в бумаге что написано? А? Отстрелять быка не моложе шести лет. А этот трехлеток да со стельной коровой ходит.

Пристыженный охотник повесил ружье на плечо, но Киря долго еще не мог успокоиться и ворчливо поучал:

— У кормушки-то пара пустяков взять животное. А то еще у проруби. Устройся в засаде и жди, как придут покормиться или на водопой, бей из засады в упор, не промахнешься…

Дошли до озера. Киря остановился на том месте, где он оборвал жизнь волка. Кровь на снегу пожелтела, клочья шерсти смерзлись.

— Что это? — спросила женщина.

— Волка взял я тут, — равнодушно ответил егерь и пошел, внимательно вглядываясь в следы.

Наконец привел куда надо.

— Значит, так… — начал он объяснять тихо. — Один пойдет со мной в загон, а троих я поставлю на номера.

Идти в загон никому не хотелось, каждому лестно было стрелять.

— Что уж пререкаться-то, — с осуждением вполголоса произнес Киря. — Жребий все решит.

Сняв шапку, он положил в нее три спички с обломанными головками и одну целую, перетряхнул.

Охотники вынули спички. Идти в загон досталось самому молодому, черноусенькому Виктору.

Привычно развел Киря стрелков по местам, называемым «номерами», наказал укрыться за кустами, не шуметь, не сходить с места без его команды.

— Гнать будем с той стороны, — он показал на редкий осинник. — Будет удача — завалите быка, не будет— никто не виноват.

Сам Киря не особенно надеялся на удачу. Каждую зиму приезжают охотники, а никогда еще не бывало, чтобы убили разрешенное число лосей. Если бы было позволено бить любого и где попало, тогда другое дело. А выследи-ка старого быка да возьми его на свободе. Тут уж как повезет.

С Виктором перешли озеро и осторожно скользнули на лыжах по сухому накатистому снегу. Киря выбирал путь по приметам, известным одному ему, и Виктор не раз шептал в спину:

— Долго еще мы будем петлять?

Киря оборачивался на ходу, бросал:

— Не знаю.

И опять скользил неторопко, но споро.

Прошло немало времени, позади остались ельники, березняки, сосняки, кулиги смешанного леса, овраги и поляны. У Кири заныла больная нога, он остановился, морщась от боли, выдохнул:

— Нет лося.

— Почему? — с неудовольствием отозвался Виктор. — В обществе считают, больше двухсот голов в заказнике-то.

— Может, и больше.

— Значит, не туда привел,

— Не поведу же туда, где пасутся семейные лоси. Ищу одинокого, намеченного.

Закурили. Острый дым, вдыхаемый вместе с холодным воздухом, колол в груди, кружил голову.

— А эта женщина… как ее? — спросил Киря. — Кто она?

Виктор загадочно улыбнулся, прежде чем ответить.

— Зарема — женщина отчаянная. С Лавром Петровичем в экспедициях бывала. Сотни километров пешком ходила, а верхом на лошади и не сосчитаешь. На лодке по бурным рекам плавала. Говорят, на медведя охотилась.

— Бывалая, значит.

— Да.

— Жена она Лаврентию Петровичу или так?

— Не поймешь. Он своей жене отставку дал, устарела для него, но будто бы не развелся официально-то, а с этой живет… хотя квартиры у них — у каждого своя.

— Ну, бог с ними! Я ведь так спросил: первый раз увидел, любопытно знать. — Замолчал, замкнулся, думал: «Катя сколько лет в лесу со мной прожила, а ни разу из ружья не выстрелила. А эту тянет к охоте. Это что-то уж не бабье».

Потом сердился на себя, что приезжая женщина не выходит у него из ума.

— Смотри! — прошептал Виктор и замер.

Глаза Кири метнулись следом за рукой Виктора. На расстоянии двух выстрелов шел рогач. Старый, какой был нужен. Лось шагал спокойно, вскинув горбоносую голову с коряжистыми рогами. У молодой липы он остановился, откусил ветку, пожевал, тронулся дальше.

— Ну, удача! — В ухо Виктору прошептал Киря и руками показал, как должен пойти Виктор и как пойдет сам егерь. — Я крикну, так и ты начинай шуметь. Свисти, кричи, пой. Лось от шума будет уходить. Авось не пройдет мимо стрелков. Ну, беги, лётом!

И покатились по лесу человеческие голоса, звук их то стлался протяжно, то дробился рассыпчато и отзывался по-зимнему скупым эхом. Загонщики шли так, что каждый видел лося и не давал ему уйти в сторону. А лось шел по знакомой тропе к стогу полакомиться сеном и, казалось, не замечал людей и не чуял опасности, поджидавшей его за озером.

Но вдруг он свернул с тропы, махнул по целине, удаляясь влево. Киря побежал наперерез, чтобы заставить его повернуть вправо. Лыжи проваливались в недавно выпавшем, еще не осевшем и не уплотнившемся снегу. Лось побежал крупным шагом, раздвигая рогатой головой ветви, и скрылся из глаз. Недалеко надсадно кричал Виктор. Киря велел ему замолчать и подозвал к себе.