В Хангай за огненным камнем - [62]
Между тем всадник поравнялся с лагерем, спешился, что-то спросил и тяжелой походкой направился в нашу сторону. Я сразу узнал в нем знакомого учителя из Тариата, неплохо знавшего русский язык, с которым довелось как-то ловить рыбу в Суман-голе. Молча пожав мне руку, он неторопливо достал из внутреннего кармана своего дэла вчетверо сложенный лист телеграммы. Поперек нее простым карандашом было аккуратно выведено: «Советскому специалисту, работающему на Шаварын-цараме. Срочно!». Чувствуя недоброе, я раскрыл телеграмму: в ней было известие о скоропостижной смерти отца.
Мир, еще минуту назад такой лучезарный, вдруг внезапно померк и сжался в узкий лоскут, как на дне чулутской пропасти. Глухой взволнованный голос Намсарая вывел меня из оцепенения. Рядом с ним стоял Тумур. Зная о случившемся, он уже распорядился в отношении машины и собрался проводить меня до аймачного центра — г. Цэцэрлэга, чтобы посадить на самолет. Товарищи— всегда есть товарищи! И познаются они не только в совместном труде и удачах, по и в беде. Особенно в беде! Сборы были недолги. На прощанье Намсарай молча протянул мне образец черной базальтовой лавы с поблескивавшим в ней огненным камнем — то ли как память о нашей удаче, то ли как напоминание о том, что поиск наш еще не закончен. Тогда я не придал этому особого значения. Дорога в Цэцэрлэг была длинной, но Дашвандан выжал, кажется, все возможное из нашего старенького испытанного газика.
И вот я в самолете. Внизу плывут желто-серые причудливо изогнутые, будто спящие драконы, отроги Хан-гайских гор, наконец, они остаются позади. А впереди у меня была бесконечно долгая дорога из центра Азии в центр России, к берегам Волги.
Я пересек ее на «Ракете» у старинного волжского села, раскинувшегося на живописном правом берегу реки. Меня давно тянуло сюда — в родные места отца, но всякий раз что-то отодвигало мои планы, оставляя их на потом. Я опоздал и на этот раз: отца похоронили за селом, на высоком и открытом берегу Волги. Он любил приходить сюда один и подолгу сидеть, погрузившись в свое, смотреть и слушать свою Волгу.
Теперь я стоял на том месте, где еще совсем недавно сидел отец, и смотрел на Волгу, словно увидел ее впервые. С крутого обрыва открывался широкий водный простор, противоположный низкий берег с зеленеющими вдали заливными лугами и тающей в серой дымке панорамой большого города. Устало пыхтели буксиры, волоча за собой груженые лесом баржи, скользили на подводных крыльях быстроходные «Ракеты», надрывно гудели теплоходы, подходя к маленькой пристани. Взбитая ими волна, бурля и пенясь, набегала на каменистый берег из белого волжского известняка — любимого камня отца. Помнится, он привез как-то с Волги кусок такого известняка и поставил его на свой рабочий стол рядом со старинным письменным прибором из черного с золотистыми жилками мрамора. Мне такое соседство показалось тогда странным. Но отец сумел внушить, что это не просто кусок породы, из которой строят дома и получают известь, а неповторимое творенье природы, обладающее своей индивидуальностью и особым каким-то очарованием.
— Посмотри, говорил он, — на этот белый, как выпавший только что снег, камень: от него веет чистотой и прохладой Волги. Так и хочется коснуться ладонью его неровной, как застывшая волна, поверхности.
Вероятно, тогда я впервые взглянул на камень глазами своего отца, и он возбудил мою мальчишескую фантазию. А как загорался отец, рассказывая мне о мраморе, который считал лучшим природным материалом, использовавшимся во все времена в его любимом деле — архитектуре.
Мрамор покорил и меня своим необычным разнообразием красок, затейливым сплетением пестрых узоров, образующих порой какие-то фантастические картины. Я знакомился с мраморами, бродя с отцом но прекрасным залам Эрмитажа и станциям метро, узнавал их в цоколях и колоннах многих ленинградских зданий. Но особое впечатление произвел на меня нежно-розовый, как утренняя заря, тивдийский мрамор из Карелии, украсивший знаменитый розовый зал Русского музея. А потом пришло увлечение пейзажными яшмами, малиновым орлецом и другими самоцветами, воспетыми в прекрасных книгах «поэта камня» А. Е. Ферсмана. И все же из всех этих ярких и нарядных самоцветов дороже для меня был и остался именно этот обычный, скромный известняк как память об отце и моем первом увлечении камнем.
Спустившись по тропинке к Волге и пройдя вдоль белого обрыва, я нашел осыпи с крупными плитками известняка. Среди них нашлись плотные и гладкие, как доска, которые я перенес наверх и бережно выложил ими свежий еще могильный холм, расцвеченный букетами ярких полевых цветов. Теперь любимый камень отца был снова рядом с ним.
Мне так и не удалось порадовать его огненным камнем из Монголии, о котором он много слышал от меня и мечтал увидеть. Теперь этот камень, аккуратно завернутый Намсараем в темную материю, лежал в моем кармане — маленький кусочек далекой монгольской земли. Я развернул его и приложил к белому волжскому известняку черный, как сама скорбь, обломок застывшей шаварын-царамской лавы. И неожиданно в этом черном монгольском камне пойманный лучом солнца вспыхнул и загорелся красным пламенем пироп.
Книга рассказывает о камнях-самоцветах, их удивительных свойствах, тайнах и связанных с ними интересных историях, легендах и народных поверьях. Большой познавательный материал представляют сведения об использовании самоцветов в тибетской медицине, индийской астрологии и магии, а также биолокационные методы поисков полезных ископаемых и различных аномалий.Книга представляет большой интерес не только для специалистов, работающих с цветным камнем, но и для широкого круга читателей.
Книга посвящена жизни и творчеству выдающегося советского кристаллографа, основоположника и руководителя новейших направлений в отечественной науке о кристаллах, основателя и первого директора единственного в мире Института кристаллографии при Академии наук СССР академика Алексея Васильевича Шубникова (1887—1970). Классические труды ученого по симметрии, кристаллофизике, кристаллогенезису приобрели всемирную известность и открыли новые горизонты в науке. А. В. Шубников является основателем технической кристаллографии.
Нильс Бор — одна из ключевых фигур квантовой революции, охватившей науку в XX веке. Его модель атома предполагала трансформацию пределов знания, она вытеснила механистическую модель классической физики. Этот выдающийся сторонник новой теории защищал ее самые глубокие физические и философские следствия от скептиков вроде Альберта Эйнштейна. Он превратил родной Копенгаген в мировой центр теоретической физики, хотя с приходом к власти нацистов был вынужден покинуть Данию и обосноваться в США. В конце войны Бор активно выступал за разоружение, за интернационализацию науки и мирное использование ядерной энергии.
Джеймс Клерк Максвелл был одним из самых блестящих умов XIX века. Его работы легли в основу двух революционных концепций следующего столетия — теории относительности и квантовой теории. Максвелл объединил электричество и магнетизм в коротком ряду элегантных уравнений, представляющих собой настоящую вершину физики всех времен на уровне достижений Галилея, Ньютона и Эйнштейна. Несмотря на всю революционность его идей, Максвелл, будучи очень религиозным человеком, всегда считал, что научное знание должно иметь некие пределы — пределы, которые, как ни парадоксально, он превзошел как никто другой.
Ежемесячный научно-популярный и научно-художественный журнал.
«Занимательное дождеведение» – первая книга об истории дождя.Вы узнаете, как большая буря и намерение вступить в брак привели к величайшей охоте на ведьм в мировой истории, в чем тайна рыбных и разноцветных дождей, как люди пытались подчинить себе дождь танцами и перемещением облаков, как дождь вдохновил Вуди Аллена, Рэя Брэдбери и Курта Кобейна, а Даниеля Дефо сделал первым в истории журналистом-синоптиком.Сплетая воедино научные и исторические факты, журналист-эколог Синтия Барнетт раскрывает удивительную связь между дождем, искусством, человеческой историей и нашим будущим.
Эта книга – захватывающий триллер, где действующие лица – охотники-ученые и ускользающие нейтрино. Крошечные частички, которые мы называем нейтрино, дают ответ на глобальные вопросы: почему так сложно обнаружить антиматерию, как взрываются звезды, превращаясь в сверхновые, что происходило во Вселенной в первые секунды ее жизни и даже что происходит в недрах нашей планеты? Книга известного астрофизика Рэя Джаявардхана посвящена не только истории исследований нейтрино. Она увлекательно рассказывает о людях, которые раздвигают горизонты человеческих знаний.
В популярной форме излагаются история и современные проблемы, связанные с выяснением роли внешних и внутренних электромагнитных полей (от статических до радиочастотного диапазона) в деятельности центральной нервной системы. Отмечаются экологические, гигиенические, терапевтические и диагностические аспекты электромагнитной нейрологии. Показаны перспективы использования естественных и искусственных электромагнитных полей для изучения деятельности головного мозга. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Книга посвящена одной из самых интересных и загадочных проблем орнитологии — проблеме верности перелетных птиц родине и дому. Чувство «верности дому» присуще самым разным животным — от насекомых до приматов, включая человека. Это чувство имеет инстинктивную основу и проявляется у особи в стремлении вернуться домой — в знакомое ей место после временного отсутствия. Для перелетных птиц «домой» может означать место рождения, гнездования, зимовки.Для читателей, интересующихся проблемами биологии и орнитологии, а также для любителей природы.
Флюорит — один из удивительных минералов, широко применяющийся в металлургии, химической промышленности, в производстве керамики, в строительной индустрии. Уникальные оптические свойства флюорита легли в основу создания широкого класса исследовательских оптических приборов и технических устройств. В нашей стране была успешно решена проблема создания искусственных кристаллов оптического флюорита, полностью заменившего природные кристаллы.
Любой остров, расположенный в тропиках, представляет собой своего рода лабораторию, в которой сама природа ставит эксперименты по экологии и эволюции животных и растений. Поэтому понятен тот большой интерес, который ученые проявляют к фауне и флоре островов, расположенных в низких широтах. В предлагаемой книге процессы, характерные для тропических островов, анализируются на примере животного мира Кубинского архипелага. Автором рассмотрены история формирования кубинской фауны, пути заселения островов выходцами с континента.