В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта - [70]

Разумеется, Бат не был для Остинов незнакомым местом. Мистер и миссис Остин некогда там венчались, пусть теперь и казалось, что это было давным-давно. Отец миссис Остин также в свое время выбрал Бат, «в ту пору излюбленный город отставных клириков», чтобы провести здесь остаток дней. Если заглянуть еще глубже в прошлое, мы обнаружим, что бабушка миссис Остин приходилась сестрой герцогу Чандосу, который в XVIII веке вложил немало средств в перестройку Бата: в память о нем одна городская улица называлась Чандос-Билдингс.

Поначалу миссис Остин и Джейн пришлось остановиться у четы Ли-Перро. Гостьи старались вести себя как можно любезнее. Мало того что Джеймс Ли-Перро был единственным дожившим до этого времени родственником миссис Остин (не считая членов ее собственной семьи), следовало помнить, что в его власти было оставить очень неплохое наследство. И хотя супруги, особенно миссис Ли-Перро, порой бывали невыносимы, Остины, по словам Джейн, прилагали огромные усилия для того, чтобы «избежать всего, что они могли бы принять за чинимую им обиду».

Чета Ли-Перро теперь стала для них главной надеждой в смертельно серьезной игре – охоте за наследством. В 1791 году скончался богатый дядюшка мистера Остина – Старина Фрэнсис, живший в Севеноксе. К большой досаде племянника, почти все свои деньги дядя завещал старшему сыну, который и без того был весьма обеспеченным человеком. Старина Фрэнсис оставил отцу Джейн лишь 500 фунтов, а племянницу, которая много лет выполняла в его доме роль экономки, даже не включил в завещание. Когда настал решающий момент, соображения первородства (то есть права старшего сына) перевесили чувство справедливости и желание облагодетельствовать нуждающихся.

Мистер и миссис Остин поначалу были в восторге от переселения в Бат – если верить их внучке Анне, которая их там навещала. Они упивались «веселостью своей городской жизни, а более всего, вероятно, тем отдохновением, на которое имели полное право вследствие своих преклонных лет». У несентиментальной Анны, которой повезло поселиться в стивентонском пасторате после бабушки и дедушки, не было никаких причин огорчаться из-за новых семейных обстоятельств: «Я всегда полагала, что для них это своего рода небольшие каникулы».

Есть также некоторые намеки на то, что Джейн стала относиться к переезду благосклоннее, хотя после первой резко отрицательной реакции признаться в этом друзьям и родным ей не позволяла гордость. «Я все больше и больше примиряюсь с мыслью о нашем отъезде, – доверительно сообщает она Кассандре накануне отъезда из Хэмпшира. – Мы слишком долго прожили в этих краях». Кроме того, Джейн писала, что «во всей этой суматохе есть что-то любопытное», а хэмпширское житье, несомненно, было весьма скучным. Впрочем, Джейн, как всегда, не дает себе впасть в излишнюю серьезность и шутливо замечает: «Возможно, не всем известно, что я не так уж многим жертвую, оставляя наши сельские края. И я не вправе ожидать, что способна возбудить нежные чувства или интерес в тех, кого мы покидаем».

В самом деле, вынужденное переселение в Бат имело свои преимущества. Джейн жаловалась, что «расстроила себе желудок батскими булочками», но это шутка. Когда Фанни Прайс возвращается в Портсмут, в родную семью, занятую тяжким трудом, она поражается тому, насколько мало внимания здесь обращают на ее нужды и желания: никакого сравнения с праздной, роскошной жизнью в Мэнсфилд-парке. В родительском доме Фанни вынуждена есть на обед одни «сдобные булочки», потому что не выносит грубой пищи, которой здесь кормят. Что касается Джейн, то она жила в комфорте и безопасности. Многие женщины Георгианской эпохи могли бы ей позавидовать.

Не исключено, что с новой жизнью ее примирило то обстоятельство, что ее брат Генри тоже открыл для себя новую страницу в существовании. В январе 1801 года он ушел из Оксфордширской милиции и стал армейским поставщиком. Он поселился в доме № 24 по Аппер-Беркли-стрит и арендовал контору в районе Сент-Джеймс. Его работа состояла в посредничестве между главным казначеем и полком, в котором он сам недавно служил. Он занимался выплатой жалованья своим бывшим сослуживцам, за что ему дозволялось взыскивать в свою пользу заработок одного «доверенного солдата» из каждой роты. Эта сумма составляла шесть пенсов в день.

Генри также выступал в качестве частного банкира для офицеров полка, пересылал половинное жалованье отставным солдатам, переселившимся в деревню, и даже (хотя это было незаконно) оказывал посреднические услуги при покупке и продаже чинов. Он давно присматривался к этому доходному месту. Так, когда его полк потерпел кораблекрушение у берегов Ирландии, он выжал из этой катастрофы все возможное, постаравшись подольститься к высокопоставленным дублинским фигурам. Пока шла война, Генри лелеял надежду хорошо нажиться. Нет никаких сомнений, что удалой Генри Остин был на самом деле чрезвычайно скользким типом.

Какой вклад внесла жизнь в Бате в творчество Джейн? Традиционно считается, что ее долгое пребывание в этом городе (куда она переехала помимо своей воли) было бесплодным и безотрадным. Многие склонны приписывать ей чувства Энн Эллиот из «Доводов рассудка», которая «по-прежнему… решительно, хотя и молча, не любила Бата».