В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта - [67]

В конце июня Джейн, оставив всю эту новизну, вернулась домой. Скорее всего, именно тогда она закончила работу над первым черновым вариантом «Нортенгерского аббатства». Роман описывает многообещающую, живую, обворожительную картину Бата и отражает взгляд юного существа на этот город. Оказавшись в Бате, «Кэтрин пребывала в полном восторге». Она приехала сюда радоваться.

Конечно, Джейн нравились поездки в Бат, но даже нетребовательная Кэтрин Морланд в конце концов не скрывает, что слегка разочарована этим городом. В собственном, вполне веселом письме Джейн тоже сквозит доля досады и раздражения: в городе «чересчур мокро и грязно», так что невозможно выйти из экипажа; один из знакомых пребывает в столь мрачном настроении, что «наверняка скончались либо его матушка, либо его жена, либо он сам»; ее брат Эдвард «порядочно измотан»; потерян один из дорожных сундуков, и Джейн «не терпится выяснить участь [своего] лучшего платья».

Так что у Бата имелась своя темная сторона. В свое время Джейн узнает о том, как этот курорт заработал репутацию «самого беспутного места во всем королевстве».

15 Бездомье

Когда перестану я тосковать по тебе?!

Марианна из «Чувства и чувствительности» – о своем старом доме

Вернувшись в стивентонский дом священника, Джейн ощутила и разочарование, и облегчение. Условия здешней жизни позволяли ей чувствовать себя непринужденнее – к примеру, отсутствовала необходимость наряжаться: «С тех пор как я возвратилась домой, я сшила себе два или три чепчика, чтобы носить по вечерам, – пишет она, – и они спасают меня от бессчетных мучений, касающихся ухаживания за волосами и причесывания». Она объясняет, как экономит время возможность держать длинные волосы «собранными в косу и убранными с глаз долой», тогда как ее короткая челка сама по себе, природным образом, «достаточно кудрявится, чтобы избежать надобности использовать папильотки». Но Джейн привезла домой некоторые новомодные идеи в виде «опытов по части домоводства… Я намерена испробовать здесь, в Годмершэме, некоторые любопытные мелочи».

Мистер Остин, вероятно, тоже копировал своих более знатных родичей, продолжая всячески совершенствовать священнический дом. В 1792 году он заказал для себя и жены кровать с балдахином и белыми шторами, которая очень полюбится супругам. Шесть новых крашеных стульев для гостиной, дюжина «стульев для спальни» и восемь дестей обоев показывают, что дом священника начал чуть больше напоминать те модные жилища, которые семейство повидало в Бате. Позже от пьяницы мистера Бейла, винчестерского мебельщика, прибыл «самый современный набор круглых обеденных столов». У нового раскладного стола имелся запирающийся ящик, что очень порадовало миссис Остин, которая теперь могла держать в нем деньги. А «небольшой столик», который раньше стоял на его месте, «переместили в лучшую спальню, что оказалось весьма удобно». Что это за «лучшая спальня»? Возможно, Джейн имела в виду ту, которая принадлежала ей и Кассандре.

Но чем ближе к концу 1790-х (и чем больше от своих двадцати лет отдалялась Джейн), тем меньше в доме становилось прогрессивных изменений. Постепенно амбиции Остинов по части обстановки угасли. Отчасти это было вызвано старением родителей, отчасти – внешними факторами: так, лишились своего былого блеска знаменитые балы в Бейзингстоке, которые занимали такое большое место в жизни девиц. «Наши собрания заметно потускнели, с тех пор как мы отказались от собственного экипажа, – пишет Джейн в ноябре 1798 года, – так что неудобство добираться и отсутствие склонности к этим поездкам удачно совпали». Отказаться от экипажа пришлось из-за роста налогов, вызванного войной. В 1790-е для обитателей Хэмпшира наступили голодные времена: хотя продовольствие по-прежнему производилось в большом количестве, цены на продукты сильно выросли.

Отсутствие кареты в значительной мере стеснило и ограничило светскую жизнь Джейн и Кассандры. Известно, что хэмпширские вечеринки стали в это время довольно скучными и унылыми. В один необычайно оживленный вечер на ужин собралось четырнадцать человек (включая гостей), а еще шестеро явились принять участие в карточной игре, которая состоялась по завершении трапезы. После ужина, сообщает нам Джейн, одна парочка принялась флиртовать, один джентльмен заснул, кто-то читал вслух «брошюру доктора Дженнера о коровьей оспе, а я старалась навязывать свое общество всем по очереди».

Но этой унылой рутине пришел конец, когда в декабре 1800 года мистер Остин внезапно решил, что в его семьдесят ему пора отойти от участия в жизни прихода. Он чувствовал, что «лишился прежних сил вследствие почтенного возраста и все чаще страдает от различных недугов и недомоганий, так что не считает возможным исполнять свои священнические обязанности удовлетворительным для себя образом».

Свой дом мистер Остин намеревался отдать сыну Джеймсу и его семейству (численность которого с годами неуклонно росла): они наверняка были бы здесь гораздо счастливее, чем в своем крохотном домишке в Дине. Правда, мистер Остин не собирался отказываться от доходов, которые получал благодаря управлению двумя приходами. Он просто хотел сделать сына своим викарием не только в Дине, но и в Стивентоне.