В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта - [66]

Эдвард перепробовал множество средств, пил минеральную воду и даже лечился электричеством, хотя Джейн признавалась, что «не ожидает от этого решительно никакой пользы». Публика съезжалась в Бат за всякими шарлатанскими методами терапии. Путеводители по городу «подробно перечисляли 31 врача, 32 хирургов, 16 аптекарей и 8 фармацевтов». Их снадобья не отличались эффективностью, но это ничего не значило: на самом деле все эти лекари торговали надеждой, а это стоило любых денег:

Пять раз мне дали рвотное, однако

В моем желудке тот же стон средь мрака.

Но верю: укрепит меня леченье,

Коль дать ему неделю повторенья.

В одном из своих посланий Джейн описывает Кассандре процесс обустройства в доме на Куин-сквер. Это строение уцелело до наших дней. Теперь там адвокатская контора, и можно встать рядом на тротуаре, представив себе, как Остины открывали в этом здании двери и входили в комнаты «почти столь же просторные, как мы ожидали». Хозяйка дома, миссис Бромли, была

тучной дамой в трауре, а по лестнице шныряли маленькие черные котята… У нас две комнаты очень приличного размера, лоскутные одеяла грязны, но все весьма уютно и удобно. Мои покои смотрят на улицу. Это помещение почти такое же обширное, как наша спальня дома, да и спальня матушки ненамного меньше… Мне очень нравится наше теперешнее месторасположение… вид из окна гостиной, где я сейчас пишу, довольно живописен.

Позже Джейн напишет в «Мэнсфилд-парке», что «можно лишь очень пожалеть тех, кого… сызмала хотя бы не приохотили к природе». Стоит отметить, что в упомянутом письме не возносятся хвалы мостовой или домам, очень красивыми уступами окружавшим площадь Куин-сквер. Автор послания считает достойным упоминания лишь проблеск зелени, видимый из гостиной: «три ломбардских [т. е. пирамидальных] тополя в саду близ последнего дома на Куинс-перейд».

В этих роскошных домах Джейн вскоре своими глазами увидит новейшие бытовые приборы – к примеру, недавно появившиеся печи конструкции графа Румфорда[47]. В своем романе она заставляет генерала Тилни устанавливать такие печи в старые открытые камины Нортенгерского аббатства, что чрезвычайно увеличивает эффективность сгорания топлива, однако наивная Кэтрин Морланд разочарована, увидев новомодную печь с «наклонной решеткой Румфорда» вместо чего-то более готического: «Камин, вопреки ее ожиданиям, не поразил ее размерами отесанных в старину массивных каменных глыб». Сам Румфорд был крайне экспансивным американцем, который ухитрился в Баварии стать графом, а в Британии – рыцарем. Какое-то время он даже подвизался в качестве шпиона. В 1789 году, во время своего пребывания в Мюнхене, он изобрел кухонную плиту. Его печи вышли на широкий рынок лишь в 1799 году, из чего следует, что Джейн отлично улавливала веяния времени (если эти устройства действительно упоминались в первом варианте «Нортенгерского аббатства», написанном «приблизительно в 98 и 99 годах»).

Еще одна новинка, о которой говорится в «Аббатстве», – зонтики, которые Джейн разместила над дождливыми улицами Бата. «Уже вижу четыре зонтика. До чего я их ненавижу!» – восклицает Кэтрин Морланд. «Их неудобно таскать с собой», – соглашается миссис Аллен, добавляя, что предпочитает портшез. Георгианские зонтики, сделанные из промасленной ткани, были тяжелыми, и их использование вызывало враждебные замечания как со стороны носильщиков портшезов, так и со стороны кучеров: те и другие полагали, что новое изобретение отнимает у них хлеб. Один любитель зонтиков вспоминал: «Меня окликали: эй, француз, отчего бы тебе не взять коляску? Особенно этим славились кучера наемных карет и носильщики наемных портшезов».

В отличие от сельской части Хэмпшира многие дома в Бате были снабжены новыми ватерклозетами конструкции Александра Каммингса – с S-образной ловушкой: вода уходила через трубу с особым изгибом, что защищало ванную комнату от запаха сточных вод. Но такие приспособления встречались лишь в домах обитателей лучших улиц. Дешевое батское жилье миссис Смит, описанное в «Доводах рассудка», характеризуют «дурное помещение, затхлый воздух, неприятная компания», подобно тому как в портсмутском доме, где родилась Фанни Прайс (главная героиня «Мэнсфилд-парка»), царят «духота и дурные запахи» от ночных горшков, содержимое которых отправляют в выгребную яму за домом.

В Бате было гораздо больше света, чем во многих других населенных пунктах тогдашней Англии. В отличие от жителей деревни Стивентон, обитатели Бата изгоняли тьму с помощью множества каминов, которые топили углем, свечей и даже масляных ламп, обязанных своей популярностью Томасу Джефферсону. По словам великого американца, каждое такое устройство «по своей яркости не уступает шести или восьми свечам». Джейн, с ее сверхчувствительными глазами, предпочитала свечи – они давали более тусклый свет: «Мои глаза порядком устали от пыли и ламп».

Моды Бата произвели на Джейн сильное впечатление: она была поражена и даже слегка испугана. Последним писком считались ботанические шляпки: «очень часто носят цветы, а фрукты еще более в ходу». Элизабет, невестка Джейн, щеголяла с земляникой на головном уборе. Джейн видела, как для этой же цели используются виноград, вишни, сливы и абрикосы. Она заключила: «Не могу избавиться от мысли, что из головы человеческой естественнее произрастали бы цветы, нежели фрукты».