В горах долго светает - [9]

— Неужели он?! Все равно за уши я его не таскал.

— Таскали, Андрей Петрович, таскали!

— Значит, не зря. И сейчас оттрепал бы с полным удовольствием.

— Попробуйте. Он без двух месяцев агроном. Да и Наташа вам за него глаза выцарапает.

— Если Наташа — это серьезно. — Андрей остановился, оглянулся на парня: — Интересно, помнит он, что я ему однажды напророчил?

— А что, Андрей Петрович? — Варя наморщила лоб.

— Да лучше, пожалуй, если забыл. Хотя все равно вспомнит когда-нибудь, раз поумнел.

— Вы на него не сердитесь, — тихо, грудным голосом сказала Варя. — Он ведь хочет вам удовольствие доставить. Наверное, думает, что мы... А мне нравится песня, послушайте-ка — он снова ее завел...

Свернули в узкий черемуховый переулок, прямо перед ними в березовую рощу по другую сторону реки садилось красное зеркальное солнце, над ним тянулась черная цепочка птиц, где-то в поле погромыхивала машина. Варя оступилась, и снова он ощутил силу ее маленькой руки.

— Вы спортом занимаетесь?

— Ага. Три дня сено сгребала, воду носила, картошку полола, огурцы поливала, пол мыла, дрова рубила...

— Дрова — это плохо, это не для девушки.

— У нас мужчин в доме нет, приходится.

— С вашего позволения я вам не только громоотвод налажу, но и перерублю все дрова, какие найдутся.

— С мамой о плате договаривайтесь. — Девушка улыбнулась.

— Мне удовольствие дороже. Отец жалуется: за неделю чурочки дома не оставил, зимой ему делать нечего будет.

— В деревне, Андрей Петрович, всегда работа найдется. Тут не город, дома не заскучаешь от безделья.

— Иные как раз на скуку жалуются.

— Лодыри всегда жалуются на скуку.

Андрей от души рассмеялся:

— Я это тоже замечал, Варвара Михайловна... если не ошибаюсь.

Быстро глянула, сказала не без удивления:

— Не ошибаетесь, Андрей Петрович, и мне это даже странно.

— Привыкайте. Вот закончите медучилище, явитесь в белом халате перед пациентами и станете Варварой Михайловной в девятнадцать лет.

— В двадцать. Да я не о том...

В реке еще текла заря, а в рощах уже сгущались сумерки, там мельтешило и шелестело, большая сова налетела на них из-за деревьев, шарахнулась, рассыпав гулкий лешачий смех. Варя на миг прислонилась к его плечу:

— Вы меня обратно проводите, хотя бы до моста?

— Почему же до моста? До самого дома.

— Но я думала... вы все равно к Анне пойдете, и выпало нам по пути.

— Варя, я ведь на прогулку пригласил вас, а не Анну.

— Назло ей? Простить не можете? Говорят, вы же за ней приехали.

— За что не люблю деревню — так за идиотские сплетни. «Говорят»! Да завтра заговорят, будто я вас сосватал.

— Ну и пусть! Все равно неправда.

— Пока еще неправда.

Усмехнулась, глянула искоса, покачала головой и стала совсем похожей на ту давнюю девчонку. За редеющими березами в сумерках проглянули огоньки заречной улицы, и тогда девушка негромко сказала:

— Из города мы с Анной вместе ехали. Она даже красивее стала. Жалеет она, что поторопилась тогда. И по-моему, еще надеется. Конечно, у нее теперь сын... А женщина хорошая.

Разговор был неприятен Андрею, он стал потихоньку злиться, но не мог понять, с умыслом Варя завела его или по наивности, пытаясь и в самом деле помирить Лопатина со старой знакомой. В свое время за все платить надо, хотя бы и легким раздражением. Варя, кажется, не уловила его настроения.

— Ведь у вас любовь была. Или правду говорят, что только женщины способны прощать ошибки мужчин?

— Послушайте, Варвара Михайловна, свахи из вас не получится, особенно в нынешнем случае. — Она совсем по-девчоночьи сердито фыркнула, Андрей, удовлетворенный, продолжал: — А на ваш вопрос я так скажу: по-моему, любовь и прощение идут рядом, и едва ли мужчины в этом сильно отличаются от женщин. Но мне-то нечего Анне прощать, нечего. Ну, встречались, дружили, ходили в кино. Может, нам что-то и казалось тогда, а разъехались — и развеялось.

— Вы целовались, я видела, — сказала почти зло.

От нового ее голоса Андрей внутренне замер и пожалел, что не видно в темноте лица девушки.

— Подсматривала?

— Подсматривала!

— Между прочим, одной любопытной Варваре нос оторвали. Вот я тебя сейчас отдеру за уши.

— Поздно, Андрей Петрович. — Как будто грусть скользнула в ее голосе. — Посматривали бы раньше вокруг. А вы тогда никого, кроме Анны, не замечали.

Невольно желая оправдаться, спросил:

— Разве вам, Варвара Михайловна, не случалось целоваться... случайно?

— Случайно не случалось. И не случится.

— Дай-то вам бог. Но кто не ошибался, тот и не жил.

— В этом я не ошибусь, Андрей Петрович. За того, кого полюбила, не ручаюсь, а за себя ручаюсь. Давайте перестанем об этом.

— Вот спасибо! — Андрей оглядел дом, против которого остановились. Дом Анны!

— Вы со мной зайдете?

— Нет! — ответил резко.

— Вы не подумайте, Андрей Петрович, что я нарочно. Брат ее с одной нашей девочкой дружит, Анна и просила через нее справку ему какую-то передать.

— Да я не сержусь.

Варя ушла в дом, Андрей достал сигареты, закурил. «Неисповедима воля твоя, господи! Неужто она все-таки нарочно это сделала?» Скрипнула сенная дверь, вышла женщина, он сразу догадался — Анна. По дорожке тихо прошелестели шаги.