В горах долго светает - [7]

Свирепая гроза прихватила их в поле после полудня. Грозы бывают страшными даже в лесу и в горах, но в поле стократ страшнее — здесь все, что торчит и движется, способно привлечь молнию. Недаром степные кочевники с древнейших времен смертельно боятся грозы и с началом ее, завернувшись во что попало, прижимаются к земле. Даже неробкий Лопатин, сидя под стогом, вздрагивал, когда прямо перед ним, сквозь водяные потоки, ломаные штыки огня с грохотом втыкались в землю и причудливые огненные деревья разрастались во все небо, раздирая пространство оглушающим треском. Ему случалось в полете попадать в грозу, однажды шаровая молния, лопнув на стекле фонаря, сделала вертолет глухонемым, но, занятый работой, он даже не успел испугаться. Сейчас он оставался бездеятельным созерцателем стихии, и навязчивая мысль холодила его душу: Варя ушла сегодня куда-то далеко, может быть, снова за полевой клубникой, и попала в грозу, бежит открытым бугром к ближней дубраве, и в это самое мгновение какой-то небесный Перун, безжалостный и не способный на промах, поймал ее маленькую, незащищенную фигурку в свой грозовой коллиматор... Или нечаянно, не по прихоти, запустил молнией в ее дом...

После дождя стогометам на покосе делать нечего — вернулись засветло. На деревенской улице весело купались в лужах утки и гуси, радостно щебетали ласточки на проводах. Небольшой Варин дом отмытыми окнами смотрел из-за крашеной голубой ограды, казалось, он сам удивляется тому, что уцелел после разбойного налета грозы. Калитка отворена, у крыльца — Варя с незнакомой девушкой, обе стройные и нарядные: не иначе собрались в клуб, смотреть новый фильм. Что-то снова дрогнуло в нем — почудилось, будто она разглядела его в машине и кивнула издалека. Отец соблазнял щедрым клевом, Андрей отказался: фильм привезли хороший.

В клубе, окруженный знакомыми, он поминутно взглядывал на двери, но сиреневое платье в них так и не появилось. Когда в зале погас свет и на экране опытных и изощренных жуликов стали ловить не менее опытные сыщики, тихо встал и вышел. Отца на речке не застал, лишь отыскал замаскированные донки, присел на влажный пень в тени талового куста над темным заливом, слушая призывные крики охолостевших коростелей и следя за восходом луны. Он словно задремал, и тогда-то качнулась сиреневая ива на другом берегу, перебежала к нему над водой по бликам луны, словно по плитам, и он вздрогнул от прикосновения прохладной ладони и странного близкого шепота...

Глухая темень уже стала сумерками, луна катилась вверх, глубже запускала мягкие лапы в приречные заросли, засыпала поляны ворохами серебристого света, озарился весь просторный речной плес, курясь теплым парком, и один за другим умолкали утомленные коростели, никого не дозвавшись, а таинственные шепоты превратились в шорохи лесных зверюшек и путешественников лягушат, отправляющихся по росе в свои далекие страны, полные грозных и все-таки манящих опасностей. Андрею стало жаль разрушенной иллюзии, он поднялся, постоял и пятнистой лунной травой пошел в село напрямую, не замечая, что брюки вымокли до колен, а в туфлях, надетых первый раз, хлюпает сырость. У околицы недоуменно остановился: «Очумел я, что ли? Можно подумать — пригласил ее, она пообещала и не пришла...

Она? Неужто она — Варька Сурина, Варюха, Варежка... Варвара. Варенька... О н а...»

Если бы три года назад, в его предыдущий приезд, кто-то сказал, что капитан Лопатин, командир звена боевых вертолетов, однажды в отпуске за полночь не сомкнет глаз, думая о той голенастой зареванной девчонке с мятым бантом в косичках, которую спасал от озорных мальчишек, он только улыбнулся бы и тут же забыл о неловкой шутке. И вот она спит, ничего не ведая, в третьем доме через дорогу, а Лопатин бродит по искристым лунным травам, вымокнув до пояса, грезит сиреневым платьем и девчоночьими веснушками. Перегрелся, что ли? Так пора остудиться после грозы и купания в росе... «Колокольчик...» В том-то и дело, что, едва услышал за дверью голос, вошел, увидел, поймал чуть растерянный взгляд, едва в памяти пробежала первая искорка, пытаясь озарить далекое, еще не узнанное, послышался ему колокольчик.

Или сигнал возраста — ведь скоро двадцать семь стукнет? Не зря вчера на реке явились эти мысли о женитьбе. А тут деревня, где всякая встречная девушка кажется Марьей-царевной. В кино-то надо бы ее действительно пригласить, познакомиться, рассмотреть, узнать поближе. Это ни к чему его не обязывает.

Так уж и не обязывает? Тут ведь, брат, деревня...

Едва, кажется, голову приклонил — в сон вкрались осторожные шаги, Андрей привычно вскочил. Сквозь листву тополя в окно пробивалось горячее влажное солнце.

— Спал бы, сынок, — пожалела мать. — Обойдутся нынче без тебя на покосе. Обрадовались — нашли работничка дарового.

— Неловко, мама, вчера обещал.

— Мало ли чего обещал? Дело молодое, отпускное — прогулял малость, эка беда! Не обидятся. Там-то, на службе, небось лишнего поспать не дадут.

— Там, мама, меня к машине не подпустят, если не выспался.

Вошел отец, внес запах реки, килограммовую щуку и двух язей, поддразнил: