В годы испытаний - [119]

Много внимания уделялось изучению предстоящего противника. Политотдел армии издал и распространил в частях несколько памяток, которые широко изучались красноармейцами, сержантами, офицерами и, конечно, сыграли важную роль в подготовке бойцов, скажем, к форсированию водных преград, преодолению укрепленных районов врага, а офицеров — к ведению встречного огня и другим действиям, характерным для будущих боев. Издавались листовки, в которых рассказывалось об опыте форсирования Днепра, Вислы, Одера, о боях в болотах и лесах Карелии, Белоруссии, в Карпатских горах. В частях и подразделениях распространялись и напряженно изучались информационные бюллетени, справочники, разговорники. Все это принесло хорошие плоды. Главное, у воинов складывалось правильное представление о Квантунской армии, с которой они должны были встретиться в предстоящем наступлении.

За время подготовки к боям в подразделениях были усилены партийные и комсомольские организации, а там, где их не было, созданы заново. Приток воинов в ряды партии и комсомола был огромен. «Хочу вступить в бой с японскими самураями коммунистом» — так начинались многие заявления воинов с просьбой принять их в ряды ВКП(б).

* * *

Не могу не рассказать об одном трогательном эпизоде. Как-то во второй половине дня 25 июля офицер политотдела сообщил мне, что меня разыскивает какой-то красноармеец, грузин по национальности. Я распорядился провести его ко мне. Вскоре в комнату вошел худющий, утомленный на вид боец в бушлате, шапке-ушанке — хотя было лето — и с вещмешком за плечами.

— Шакро, какими судьбами?! — вырвалось у меня, когда я узнал нежданного визитера.

— Товарищ генерал! Рядовой Ониашвили прибыл в ваше распоряжение! — отрапортовал красноармеец.

Да, это был Шакро, мой бессменный шофер начиная с боев за Кавказ. Это он довез меня до Москвы из Германии на потрепанном «опеле». В столице я оформил ему демобилизацию, мы тепло распрощались, и Шакро отправился домой.

— Откуда ты теперь? — спросил я.

— Из Грузии, товарищ генерал!

— Но ты же демобилизован… Как твои дела?

— А… плохо было, товарищ начальник. Совсем плохо. Теперь вот, когда вас нашел, надеюсь, будет лучше…

— Ну, рассказывай, что за беда у тебя.

Оказывается, Шакро благополучно прибыл домой, где его ждали отец, мать, жена, двое детей и, разумеется, многочисленные родственники. Встреча Шакро была организована широко и щедро, с традиционным грузинским размахом. Собрались почти все жители горного селения.

Отец, мать и жена не могли нарадоваться на сына и мужа. Они с гордостью смотрели на Шакро, на гостей: шутка ли сказать — он возил на фронте генерала, медаль «За отвагу» заслужил…

Вот какой храбрый и заметный сын у старого Ониашвили!

— А скажи, Шакро, гостям, — начал он, — какого начальника ты возил и где он теперь? Наверное, в Москве сидит в большом штабе? И скажи, почему ты не пригласил его в наше горное селение? Может, ты подумал, что у нас и угостить уже большого начальника нечем?

— О, мой начальник теперь далеко, — ответил Шакро. — Он на другую войну уехал.

— Как на другую войну? — сверкнув глазами, сказал старый Ониашвили. — Значит, кто-то еще воюет, а ты сидишь за столом, пьешь вино и ешь душистую баранину? Разве так настоящие мужчины поступают? Сейчас же забирай вещмешок и отправляйся на войну. Пусть твой начальник не подумает, что сын Грузии может оставить человека в беде.

— Но, отец, у меня есть документы об увольнении из армии, — робко оправдывался Шакро. — Их мне сам генерал вручил. Вот смотри…

— О люди! Мой сын думает, что бумажкой можно спасти мужскую честь. Шакро, сын мой! Если не хочешь, чтобы твой старый отец умер обесчещенным, сейчас же отправляйся на войну с японцами, найди своего начальника и воюй вместе с ним, пока не прогремит последний выстрел…

И Шакро тут же, покинув застолье, ушел из дому. Только одному ему известными путями он разыскал меня и действительно верой и правдой служил до конца войны. Говоря откровенно, меня до глубины души взволновала эта история, такое прекрасное и возвышенное понимание людьми своего долга перед Родиной, боевыми товарищами, мужской солдатской чести.

* * *

Перед началом боевых действий Военный совет армии провел совещание руководящих командиров и политработников. На нем были подведены итоги подготовительного периода, отмечены имеющиеся недостатки и даны указания на их устранение до начала боевых действий. Командиры частей и подразделений проверили готовность оружия, материальной части, экипировку бойцов. Особое внимание уделялось организации питания личного состава в предстоящей кампании. Мы не могли не учитывать сложность театра военных действий и скудность местных ресурсов.

В ночь на 9 августа до войск были доведены Заявление Советского правительства о вступлении СССР в войну с Японией, обращение Военного совета фронта и армии и отданы приказы о наступлении. Воины-дальневосточники восприняли эти документы с огромным воодушевлением.

За годы войны у меня уже выработалась привычка: в ответственное время быть в войсках, в гуще бойцов, чтобы знать об их настроениях, как говорится, из первоисточника, видеть все собственными глазами.