В годы испытаний - [108]

Тысячи немецких машин, танки и самоходки стремились уйти по дорогам. Но они не ушли — ни боевая техника, ни солдаты. Когда наши танкисты врывались в населенные пункты, гитлеровцев, как правило, там оказывалось несравненно больше, чем наших бойцов. Но фашисты были уже полностью деморализованы, вояки из «блуждающих котлов» успевали заразить паникой местные гарнизоны, и те практически не сопротивлялись.

На допросе пленный майор-танкист с тремя лентами в петлице мундира и крестами выше нагрудного кармана вместо ответов на поставленные вопросы бессвязно и отрешенно бормотал:

— Что случилось? Три года назад мы шли на восток, легко взламывая наспех созданные вами оборонительные рубежи. Теперь мы поменялись ролями: вы идете на запад, не замечая нас. Так есть ли еще мы, существуем ли?

Как и во всех других операциях, между Вислой и Одером блестяще проявили себя представители всех родов оружия: и танкисты, и летчики, и саперы, и артиллеристы. Танкисты в сутки проходили по 120 километров. Огромную роль играли скромные, но надежные «илы», которые немцы называли летающими крепостями. Доблесть советских артиллеристов общеизвестна. Но самая трудная задача, как всегда, выпала на долю пехоты. В весеннюю распутицу она по 40 километров в сутки продвигалась вперед: проходила маршем по обочинам дорог, короткими перебежками — при штурме очередного населенного пункта, ползком — при атаке на укрепленный рубеж врага. Пехотинцы выбивали фашистов из дзотов, гнали болотами и лесами, штурмовали крепости, от стен которых отскакивали снаряды, и, не передохнув, шли дальше.

Боевые успехи Красной Армии на всех участках фронта окрыляли наших воинов. Все формы партийно-политической работы в тот период мы направляли на воспитание у людей наступательного порыва, на разъяснение им значения освободительной миссии Советских Вооруженных Сил. На привалах, в минуты затишья командиры и политработники проводили с бойцами беседы, знакомили их с сообщениями Совинформбюро и приказами Верховного Главнокомандования. Воины с громадным интересом читали в газетах и журналах патриотические статьи и боевые корреспонденции из действующей армии Алексея Толстого, Михаила Шолохова, Ильи Эренбурга, Бориса Горбатова, Константина Симонова, Александра Твардовского, Бориса Полевого.

И на страницах армейских газет и на перекрестках дорог можно было прочитать одни и те же емкие и вдохновляющие сообщения о том, сколько километров осталось до германской границы, до Одера, до Берлина.

Доводилось видеть и такое. Представители комендантской службы установили, скажем, указатель: «До Берлина 375 км». А через четверть часа на табличке какой-нибудь шутник делает бодрую приписку: «Ничего, дойдем!» Смотрят бойцы, смеются, одобряют такие уточнения. А если появляется еще хорошо проперченное солдатское словечко, тут уж хохот стоит неудержимый. Думаю, что командиры и политработники поступали правильно, когда распоряжались, чтобы дополнительные надписи на указателях не стирали. Одна короткая фраза, хотя она была и не безупречной с точки зрения изящной словесности, поднимала настроение бойцов ничуть не меньше, чем какое-нибудь прекрасно организованное, но дежурное мероприятие.

Командующий артиллерией М. С. Михалкин подготовил артиллерийское наступление. Армия была усилена 31-м танковым корпусом генерала В. Е. Григорьева, 1-м гвардейским корпусом генерала В. К. Баранова и другими частями. Задача состояла в том, чтобы нанести удар в общем направлении на города Крейцбург, Бриг и охватить Верхнюю Силезию с севера.

В первый же день корпуса прорвали оборону противника, форсировали реку Варта и начали развивать успех в заданном направлении. Несмотря на упорное сопротивление врага, к исходу дня войска продвинулись вперед на 20 километров.

На следующий день к командному пункту армии подъехали несколько бронетранспортеров. Прибыл маршал И. С. Конев. Иван Степанович был в хорошем расположении духа, поблагодарил генерала Д. Н. Гусева за успешное начало наступления и тут же уточнил задачу армии. Дело в том, что командующий фронтом решил внести изменения в первоначальный план действий.

Силезский промышленный район… Ширина 70 и длина 110 километров. Два источника военной мощи фашистской Германии сливались тут воедино: домбровский уголь и Силезский металл. Это вторая после Рура военно-экономическая база гитлеровцев, и они прикрыли ее поясом мощных оборонительных сооружений. Вся территория района была сплошь застроена железобетонными сооружениями и массивной кладки жилыми домами. Это был в сущности сплошной город общей площадью в 5–6 тысяч квадратных километров.

— Если Силезию брать фронтальными ударами, — говорил маршал И. С. Конев, — неизбежны большие человеческие жертвы и разрушения. А мы имеем задачу взять этот район в целости. Замкнуть кольцо окружения? Но это значит уничтожать стотысячную армию фашистов в самом районе, штурмовать завод за заводом, рудник за рудником, здание за зданием. Опять придется платить дорогой ценой, разрушать промышленные объекты… Где же выход? — как бы рассуждая вслух, спросил Иван Степанович и сам себе ответил: — Он есть. Не осуществлять полного окружения противника, оставить ему свободный коридор для выхода из Силезского бассейна и добить вражеские войска потоп, когда они выйдут на открытую местность… Правда, оставить коридор не так-то просто, и этого еще недостаточно для осуществления замысла. Надо заставить противника увидеть в этом коридоре единственный путь к спасению. Так что на твою армию, дорогой Дмитрий Николаевич, возлагается в высшей степени ответственная миссия — указать, образно говоря, дорогу противнику. Поэтому придется изменить направление наступления: не обходить Силезию с северо-запада, а наносить непосредственный удар по противнику с севера на юг. Твоя задача: с одной стороны, показать врагу нашу мощь и нашу решимость вышибить его из Силезского промышленного района, а с другой — сохранить промышленные объекты. Задача в высшей степени ответственная, и я надеюсь на твой, Дмитрий Николаевич, опыт… Все ясно? — спросил в заключение командующий фронтом.