В годы испытаний - [109]

— Да куда уж яснее может быть, товарищ маршал, — ответил озадаченный Д. Н. Гусев.

— Ну, действуй, а я поехал к Рыбалко, — сказал маршал Конев и направился к бронетранспортеру.

— Слыхал? — обращаясь к командующему артиллерией армии генерал-лейтенанту М. С. Михалкину, сказал Д. Н. Гусев. — Умеряй пыл своих пушкарей. Дай им волю, так они все переколошматят. Это тебе не линия Маннергейма…

* * *

В течение восьми дней корпуса 21-й армии очистили всю северную часть Силезского промышленного района. Как вспоминает Маршал Советского Союза И. С. Конев, «Гусев действовал при этом образцово, очень организованно, умело, приняв близко к сердцу требование сохранить Силезский промышленный район от разрушения»[57].

Во время операции по овладению Силезией в армии находился член Военного совета фронта генерал-лейтенант Н. Т. Кальченко. Никифора Тимофеевича отличали широта души, любовь к людям, государственный подход к любому делу. Он тяжело переживал гибель советских солдат и офицеров в последние месяцы войны, призывал бить врага, как говорится, смертным боем. И вместе с тем член Военного совета заботился о военнопленных, о немецких гражданах, работающих на заводах.

— Мы же люди, по-человечески должны относиться к мирному населению, — говорил Н. Т. Кальченко. — Нам иначе нельзя.

Однажды в районе крупного металлургического завода нас встретил командир танковой роты.

— Товарищ генерал, — доложил он, — на заводе большая группа фаустпатронников, главным образом дети.

— При чем тут дети? — недоуменно спросил Н. Т. Кальченко.

— Да это подростки лет двенадцати — четырнадцати, вооруженные фаустпатронами. Одного вот мы схватили.

В сторонке стоял, шмыгая носом, перепуганный мальчишка лет двенадцати.

— Вот тут и думаем, — продолжал танкист, — что делать. Не станешь же применять оружие против этих сопляков. А с другой стороны, и наших людей, и танки жалко.

Кстати, в Верхне-Силезском промышленном районе нам, пожалуй, впервые пришлось встретиться с густым насыщением обороны противника фаустпатронами, методы борьбы с которыми были еще недостаточно отработаны. Из-за домов и укрытий фаустникам действовать было очень удобно. И мы несли большие потери в танках.

— Доигрался, стервец, — адресуя эти слова Гитлеру, с досадой в голосе сказал Н. Т. Кальченко. — Детей уже посылает на смерть… Вот что… Переводчик, объясните через рупор подросткам, что мы их не тронем, если они выйдут из укрытия.

Вскоре появилась небольшая группа мальчишек. Бледные и перепуганные, они жались друг к другу. Переводчик растолковал им, что перед ними советский генерал.

— Откуда вы? — спросил Н. Т. Кальченко.

— Вон из тех домов, — ответил один из подростков и добавил: — Мы больше не будем стрелять, герр генерал… Прикажите отпустить нас домой.

— Товарищ Мальцев, — повернулся ко мне член Военного совета фронта. — Распорядитесь накормить этих губошлепов и отправьте их по домам.

— К матке, ферштейн? — обращаясь к подросткам, спросил Кальченко.

— Яволь, яволь… — залепетали те. — Данке шен, герр генерал… Спасибо.

Глядя тогда на Никифора Тимофеевича, на других своих боевых товарищей, я совершенно неожиданно вспомнил стихотворение Державина, которое когда-то давным-давно учил в школе:

О Росс!

По мышцам ты — неутомимый,

По духу ты — непобедимый,

По сердцу прост, по чувству добр…

… Силезский промышленный район был взят целым и невредимым. Абсолютное большинство заводов было, что называется, на ходу. На домах, предприятиях, в цехах были вывешены белые флаги. По узеньким улочкам, окруженным черными от копоти домами, нескончаемым потоком двигались войска, преследуя спешно отходящего противника, над которым нависла угроза окружения. Сбивая фашистские вывески, бойцы прикрепляли к домам фанерные дощечки с надписями, указывающими направление движения частей, полевой хлебопекарни, ремонтной мастерской или заправочного пункта; на перекрестках, возвышаясь на ящиках из-под патронов, как на пьедестале, орудовали строгие регулировщицы. Весело взмахивая флажками, они направляли потоки машин, танков, орудий в нужную сторону и в порядке исключения одаривали бойцов восхитительными улыбками.

Все наши успехи по овладению Силезским промышленным районом стали возможными потому, что солдаты, офицеры и генералы в этой операции проявили большое мужество, выдержку, неутомимость и высокое воинское умение.

Еще в годы первой мировой войны один из центральных городов Верхней Силезии был назван именем фельдмаршала Гинденбурга. В городе, да и во всем этом районе, царил его культ. Стены гинденбургского хаймат-музея были увешаны многочисленными портретами фельдмаршала, испещрены его изречениями. В черепаховой шкатулке здесь хранились 32 ордена этого полководца, одного из столпов германского милитаризма, творца прусской военной доктрины, нашедшей свое развитие в стратегии и тактике гитлеровского командования.

Орденскую антологию фельдмаршала венчала фашистская медаль «За верную службу». Гитлер этой медалью проводил в могилу верного слугу германского империализма, расчистившего дорогу фашизму.

При виде всех этих грамот, гербов, шпаг и касок с орлами, имеющих целью олицетворять непобедимость германского оружия, приходили на память слова Гинденбурга, сказанные им еще в годы первой мировой войны: «Война с Россией — прежде всего вопрос нервов. Если у Германии будут крепче нервы, то мы победим…»